Когда повара-таки начали выносить дымящиеся тарелки с розовыми кусками свежего вареного мяса, поднялся гул и гам. Многие работники, особенно новенькие и не попадавшие еще на праздник, визжали в голос и били в ладоши.
— Надо же, не успел приняться за работу, а уже попал на праздник, — поделился своей радостью Джон, разбудивший помощника. Его лицо будто светилось. — Вот повезло, правда?
— Да, — быстро согласился с ним Джон. Он, наоборот, старался не глядеть на еду.
Когда перед ним поставили черную тарелку, на которой аппетитно покачивался кусок мяса в бульоне, источая пар и несравнимый ни с чем аромат, рты Джона мгновенно наполнились слюной. Он поднял взгляд на соседей по столу: все давно уже вцепились в свои куски. А новенький Джон казался самым воспитанным и аккуратным: он пользовался ножом и вилкой.
— Мягкое, — поделился один из загонщиков, — не пожалели для нас, забили самочек.
У Джона одновременно выступили и слюна, и слезы. Совесть, когда-то проснувшаяся и теперь не засыпающая и не дававшая спать ему годами, неистово заглушалась ревностью и голодом. Особым голодом, не когда ты по-настоящему хочешь есть, а когда просто хочешь вкусного.
— Очень вкусно, — будто услышав его мысли, кивнул Джон-новенький. Он мельком глянул на нетронутый кусок Джона.
— Да. Растягиваю удовольствие, — оправдался помощник и взялся, наконец, за вилку.
Он ел, глотая слезы, так удачно подсолившие нежное мясо, распадающееся на мягкие волокна во рту. Слюна буквально затопила рот и горло, процесс переваривания будто начался на языке. Он пульсировал и неистово шевелился, растирая массу по нёбу. Запрокидывая голову, чтобы слезы не лились вниз, а попадали сразу в горло, Джон глотал и издавал странные звуки, которые другими воспринимались как проявление удовольствия. Джоны радостно кивали, смотря на его аппетит. Многие уже расправились со своими порциями и теперь жевали овощи и попивали чай.
Когда тарелка Джона опустела, он отодвинул ее, как бы не давая себе возможности вытошнить ту драгоценную вкусность, что ему так великодушно дали отведать. Но тошноты и не было. С ужасом Джон осознал, что ему вкусно, очень вкусно. Слезы стыда выступили снова, и он боялся, что теперь, когда многие Джоны уже перестали есть, они заметят его состояние. Но встать и выйти из столовой тоже не представлялось возможным. Этим он точно обратит на себя внимание.
От дилеммы спас Джон-заведующий хозяйством, теперь уже бывший. Он подошел к своему любимцу, загородив его от сидящих напротив, и громко сказал:
— Ну, вот и все! Отслужил я свое.
— Очень рад за вас, начальник.
— Теперь я тебе не начальник. Но я тебя не забуду, хороший ты малый. — Он хлопнул Джона по плечу, еще больше загораживая понурую голову от других. Он видел слезы, но играл веселье и добродушие, как профессиональный актер. — Пойдем, напишешь мне адрес, хочу по прибытии на твой оригинал посмотреть.
— А так можно? — В другое время Джон-помощник, наверное, напугался бы, но сейчас его больше занимало свербящее чувство в носу.
— А почему нельзя? Пошли, пошли.
Под этим предлогом, — правдивым или нет, молодой так и не понял, — они покинули зал и направились по гулким плохо освещенным коридорам в кабинет бывшего завхоза.
— Ну что ты устроил? — спросил старший Джон, когда дверь за ними захлопнулась. — Разве можно так?
— А разве можно… так?.. — Джон-помощник указал на свой полный гудящий живот, так и не подняв головы на бывшего начальника.
— Это просто мясо. Оно не… не как Старец. Ну что ты, столько времени прошло уже. Вот как тебя оставлять?
"Времени прошло полтора года", — хотел язвительно заметить Джон. Поначалу он считал дни и недели, но затем перестал, поэтому хвастливо обличать начальника в невнимательности не стал.
Он снова не ответил и просто опустил голову. Урчание переваривающего желудка казались ему оглушающе громкими, вытесняющими все другие звуки. По правде же, и его рациональная сторона прекрасно это понимала, никто ничего не слышал. Живот работал в штатном режиме, как сказал бы добродушный Джон-начальник.
— Я видел распределение, — перешел на другую тему старший. — Ты уверен, что сумеешь?
— Слишком давно себя не ставил. Другие рабочие возмущались. Пришлось.
— Вылет завтра после обеда. Побуду с тобой, если хочешь.
— Не нужно, — быстро ответил Джон.
— Храбришься, — заметил бывший начальник и вздохнул.