Солнце уснуло, тихо в траве
Птицы молчат
Звезды нам светят в ночной тишине…
Беляка прошибло по́том. «В ночной тишине…» Что это могло означать?
Он плотно закрыл глаза, уверяя себя, что вспотел из-за духоты, хотя никакой духоты не было, ручей, прохладный и быстрый, приносил только холод. Сон не приходил, зато слова, непонятные, отчего пугающие, всплывали, словно яркими бликами пролетая перед глазами.
Солнце уснуло, тихо в траве
Птицы молчат
Звезды нам светят в ночной тишине
Мясники спят
Спи, мой ребенок, спи, мой малыш
Завтра меня заберут
Спи, мой ребенок, спи, мой малыш
Завтра меня украдут
Нет, с этим надо что-то делать… Беляк встал, нехотя, упираясь дрожащей рукой о чуть скользкую стену тоннеля, и выбрался на лунный свет. Сколько он не ел? В последние дни не считал времени, но вроде бы вторую ночь. Добравшись до корыт с водой, он окунул голову в неприятную прохладу. Ему даже пришлось приподнять ноги и выпрямить спину, стоя на четвереньках.
— Раз уж не могу уснуть, то проснусь, — сказал себе Беляк и вытер косматые брови, с которых капли воды попадали прямо в глаза.
Он нашел капусту и жадно съел ее. Она показалась ему волшебно-вкусной, как та еда из той фантастической книжки про мальчика. «Хочу быть этим мальчиком», — грустно подумал Беляк. Он впервые признался себе в этом так открыто. А потом тут же добавил самому себе укоризненно: «Это плохая книга. Она учит тому, чего на самом деле не существует… Но ведь «Математики» тоже не существует… Цифры придумали люди. И время придумали сами люди. Им просто так легче».
От этого внезапного прозрения Беляку стало тошно. Но он все равно решил дождаться утра и рассказать о своем открытии Зазнайке. Он докажет мальцу, что тот не так уж умен. Старец не зря выбрал в ученики Беляка.
«Мама» — так же неожиданно вспомнил человек давно забытое и неиспользуемое слово. «Ты помнишь свою мать?» — спросил тогда Старец. Это была последняя проверка…
6
— Прости меня за те слова, — тихо проговорил Зазнайка.
Они не разговаривали несколько дней. Первые дни Беляк и правда обижался: отворачивался, ходил за едой один, молчал. Даже молча отдал книги, зная, что тот не понимал или не помнил половину букв, тихо злорадствуя.
А потом Беляк будто впал в транс. Три дня не ел, а когда в четверг Зазнайка смочил ему губы водой, даже не шевельнулся.
Зазнайка почти не волновался за него, ведь мало знал учителя и не был уверен, что такой ступор ненормален для человека. Но сегодня, в пятницу, перед приходом Хозяев, Зазнайка просто обязан был поговорить с учителем.
Но Беляк все молчал и смотрел вдаль, сидя около входа в пещеру.
— Ты меня слышишь? — мальчик сел возле учителя и проследил за его взглядом. Тот смотрел на верхний край стены, где ничего примечательного не было.
— Да слышу я. И я не обижаюсь. Я просто думал.
— Неделю?
— Неделю? — переспросил Беляк. За эти дни его белые волосы стали землистого оттенка от пыли.
Ученик молча кивнул. Беляка начало раздражать выражение беспокойства на его лице.
— Значит, сегодня уже пятница?
Зазнайка снова кивнул.
— Я почти смог прочитать одну страницу из книги.
— Из какой?
— Из той, где много картинок. Забыл, как ты ее называешь…
— Букварь.
— Бук-варь, — победно повторил Зазнайка, но тут же стал серьезным, потому что видел, что Беляка его дела совершенно не интересовали. — О чем ты думал?
— О многом, — неохотно ответил учитель.
— О чем?
— О своем учителе, о воротах, об электрическом заборе, о тебе, о говядинцах, о том, что ты сказал о пещере.
— Не так уж и много…
Беляк злобно глянул на ученика и резко отвернулся.
— Прости, — тут же сказал Зазнайка. Он и не догадывался, что для Беляка это много тем для размышлений, когда как он мог думать обо всем этом сразу. И думал каждый день даже когда не замечал, что об этом думает. А еще он думал о том, как ему хочется научиться читать.
— В букваре, в самом начале есть таблица. В ней каждая буква нарисована рядом с каким-нибудь предметом. Большинство предметов нам со Старцем было незнакомо, но мы поняли, что там нарисованы те предметы, названия которых начинаются с этих букв. Тебе это должно помочь на первое время. А остальные буквы я тебе объясню потом.
Говоря все это, Беляк так и не повернулся к ученику.