В Ташкенте мы остановились на несколько дней. Старк договаривался с туркестанским правительством по некоторым пограничным вопросам. Военный атташе устанавливал связь с Разведупром Туркестанского фронта, а я явился к Бельскому, получил от него задания и договорился о способах связи с ним, так как Москва разрешила мне выполнять поручения ташкентского ГПУ с условием не давать возможности его агентам выходить из приграничной полосы.
Договорившись по всем вопросам, мы выехали через Бухару в Термез, где на следующий день, 28 июня 1924 года, переправились через реку Амударью и очутились на афганском пограничном посту Патта-Гиссар.
Глава 5
Афганистан
На афганской границе нас встретили с почетом. По распоряжению эмира Аманулла-хана навстречу нам были поданы 20 верховых и 40 вьючных лошадей и эскадрон кавалерии, сопровождавший миссию до Кабула.
По оказании обычных почестей полпреду мы в тот же день выехали в Мазари-Шариф, куда прибыли через сутки. Как я уже упоминал, в Мазари-Шарифе представителем ГПУ был советский консул Думпис. Несмотря на то что официально я был всего только начальником бюро печати, он по линии ГПУ был моим подчиненным.
На следующий же день после прибытия я попросил у Думписа отчет о работе и убедился, что он ровно ничего не делал. В свое время ему было отпущено на работу 50 фунтов стерлингов. Я попросил вернуть деньги и считать себя свободным. Поступил я так потому, что, по сведениям консульских сотрудников, Думпис исключительно занимался потреблением кокаина, забросив все остальные дела. Я сообщил об этом Старку, и он обещал принять меры к замене Думписа другим лицом. Действительно, спустя месяц после нашего прибытия Думписа отозвали в Москву. Его место занял бывший консул в Маймине (Афганистан) Постников.
Отдохнув дня три в Мазари-Шарифе, миссия пустилась в дальнейший путь и благополучно прибыла в Кабул в 20-х числах июля. В пути мы пробыли около месяца, проделав всю дорогу на лошадях, с ежедневными ночевками в караван-сараях. В пути я успел познакомиться ближе со своими будущими сотрудниками и выяснить их взаимоотношения. Оказалось, что машинистка Буланова была второй женой Старка, с ведома и разрешения первой. Буланову Старк нашел в Германии и увез с собой в Эстонию, где занимал пост полпреда. Там он устроил ее машинисткой в полпредстве и одновременно, чтобы упрочить положение, ввел ее в члены эстонской коммунистической партии, куда ее, конечно, сразу приняли по рекомендации советского посла. Получив перевод в Кабул, он повез ее с собой через всю Россию.
Мархов был евреем из Англии, прибыл в СССР в 1919 году, в последнее время состоял студентом Восточного института в Москве по языку урду (индийское наречие) и ныне командировался институтом и Наркоминделом в Кабул для практического ознакомления с языком и индийскими делами. Помимо обзора прессы, он должен был выполнять поручения полпреда по линии работы Коминтерна, тайное представительство которого Старк совмещал со званием и обязанностями советского посла. Мархов, учась в Москве, информировал ГПУ о жизни института; Трилиссер советовал мне связаться с ним за границей и использовать его. Однако я решил сначала к нему присмотреться.
Рикс — первый секретарь — был полковником в старой армии. После революции его приговорили к расстрелу на Украине, он оттуда бежал в Туркестан и, как знающий персидский язык, был взят прежним полпредом в Кабуле Сурицом в качестве переводчика в Афганистан. Ему же в то время было поручено ведение военной разведки. Будучи беспартийным, он никаких политических взглядов не высказывал и состоял на положении лакея при полпреде и его женах. Старк очень уважал его именно за эту полную беспринципность.
Ринк — военный атташе, беспартийный, заслуженный военный специалист, бывший капитан царской армии — был очень образованным и развитым человеком. Держал себя всегда с большим тактом, никому в то же время не уступая своей самостоятельности. Остальные сотрудники миссии интереса не представляли, за исключением шифровальщика Фритгута, который служил одновременно наушником полпреда. Тайная влюбленность в Буланову в конце концов погубила его карьеру, так как Старк, узнав о его любовных чувствах, мгновенно откомандировал его в Москву, несмотря на все его прежние заслуги.
Наш приезд в Кабул совпал с национальным собранием в Афганистане, так называемой Большой джиргой, начавшей заседать в конце июля 1924 года. Для выяснения внутреннего положения Афганистана правильная информация о Джирге могла сыграть большую роль. Это заставило меня сразу же по приезде приняться за работу. Однако, когда я обратился к бывшему поверенному в делах СССР Вальтеру и спросил, какой секретной агентурой он располагает, то оказалось, что почти никакой агентуры у него нет и что фактически советская миссия не имеет никакого осведомления о внутренних делах Афганистана. Тут мне помог Мархов, который уже успел по линии Коминтерна связаться с некоторыми лицами, в частности с небезызвестным афганцем и индийским англичанином Раджой Протапом, находившимся в то время в Кабуле; от него Мархов получал все подробности о происходившем на Джирге.