Вести джип вызвалась Игнисса. Даже с одной рукой она управлялась виртуозно. Мы не ощущали ни толчков, ни ударов, когда машина мчалась в море травы.
Мир и покой царили между нами. Огненная демоница умерла – точно так же, как умер отшельник, которого она ненавидела. Как несколькими днями раньше скончались не-господин страха и обвиняющая монахиня.
Настала новая жизнь со своими законами. Камуфляж-вуаль больше не скрывала лица Игниссы. Когда-то врачи отчаянно сражались за жизнь изувеченной девчонки. Штопали-зашивали, резали-пластали… Призрак Шионы беспощадного не давал им отступить. И ведь молодцы, сотворили невозможное. В зеркальце над водительским сиденьем отражался кусочек лица Игниссы. Нечто багровое, перекрученное – словно мумия в бинтах из собственной кожи. Я поймал её взгляд и улыбнулся. Игнисса улыбнулась в ответ – неумело, одними глазами.
– Смотрите, ведьмины круги! – Альберт высунулся в окно, показывая пальцем. Ветер трепал его волосы, делая его похожим на всадника-крестоносца со средневековой гравюры. – Ориллас близко!
– Будем ехать, пока не заглохнет мотор, – с энтузиазмом поддержала монахиня. – А потом догоним пешим ходом.
Волнуются. Как мы будем искать блудного провозвестника порядка, было оговорено не раз. Но и у меня отчаянно забилось сердце, когда по траве зазмеились узоры.
Скоро. Скоро…
Небо над головой переливалось психоделическими красками. Всемирный салют, праздник весны. Рунархи громят земной флот, и потёки искажённого пространства пачкают черноту ночи. Словно ребёнок-неумёха перерисовывает гуашью картину мастера. Сознание не способно подобрать аналогов тому, что мы видим, и предлагает своё толкование.
– Возьми правее, – сказал я. – Там деревья. Орилласу одиноко, он отправится искать родичей.
Игнисса кивнула. Машина легко рассекала серебристые волны. Метёлки ковыля шуршали по обшивке, стуча по стёклам. Скоро… Очень скоро.
Я совсем не удивился, когда увидел застывшую среди травы человеческую фигурку. Ориллас вытянулся к небу, широко раскинув руки и запрокинув голову. Пляшущее в небе сияние раскрашивало его кожу шутовскими узорами. Нас он не замечал или же не хотел заметить.
Огнеликая заглушила мотор. Спутанные стебли ковыля пытались распрямиться. Трава носила следы яростной борьбы порядка с естественным ходом вещей. Ориллас сражался, не жалея себя, но одного человека не хватит, чтобы изменить мир. Мы вышли из джипа.
– Ориллас! – позвала Игнисса. – Очнись, Ориллас. Что с тобой?
Сын древа обернулся:
– Это… это хаос… – Он сжал кулаки: – Раньше я мог – вот так! И так, – он махнул рукой, словно отбрасывая что-то невидимое. В траве взвились вялые узоры порядка и тут же погасли. – Мир больше мне не подчиняется.
Он подошёл к Игниссе и осторожно коснулся ладонью её щеки:
– Ты – огнеликая, да? Мне рассказывали о тебе.
Сын древа и обожжённая девушка смотрели друг на друга. Впервые увидев огнеликую без вуали, все мы пережили шок. Даже я, хоть Морское Око и подготовило меня к тому, что я увижу. Хирурги, оперировавшие Игниссу, когда-то совершили подвиг – спасли ей глаза. На остальное не хватило ни сил, ни возможностей.
Ориллас не выказал ни жалости, ни отвращения. Воспитанный деревьями, он иначе понимал красоту и уродство.
– Где ты была? – бормотал он, неловко гладя Игниссу по щёке. – Зачем? Столько времени потеряно…
Он прижал её к себе, что-то шепча. Монахиня потянула меня за локоть:
– Пойдём. Мы тут лишние.
В глазах её застыли слёзы. Только сейчас я заметил, какая она маленькая, наша железная Хаала. Альберт и тот на голову выше неё.
Круг замкнулся. Энергия ходит, не надо ей мешать. Я отправился помогать Шионе. Отшельник расчистил от травы круг диаметром в несколько метров и сейчас собирал хворост – благо, среди деревьев его предостаточно. Виброклинком я срубил несколько тяжёлых сухих ветвей, и Шиона принялся разводить костёр.
Пламя затрещало, разгораясь. Мы сидели возле костра – тихие, умиротворённые. Хаала принесла из джипа мешок с продуктами, и мы жадно набросились на еду.
– Это что? – недовольно спросил Ориллас. – Я не буду это есть.
– Это пирожок с курицей, – ответила Игнисса. – Ешь.
– Хлеб. Вегетарианское.
– А курица – нет.
После еды нас разморило. Бой в ночном небе продолжался, и равнина расцветала всё новыми и новыми красками. Серебристый ковыль отражал сияние, льющееся сверху.