– Я лишь повторяю то, что сказал бы Играйс, не заткни ты ему рот.
Старик в вишнёвом плаще попятился. Анфортас слово в слово угадал его мысль.
– Объясни.
– Очень просто, Итер. Если ты сразишься с мальчишкой и проиграешь – это позор. Скажут – лучше бы твоя мать спозналась с призраком и родила от него котёнка. А если ты победишь, тебя назовут убийцей младенцев. Я подарю тебе то самое копьё. Посмотри на его одежду, безумец!
Итер стёр пот со лба.
– Он одет как отщепенец. Да.
– Принцесса засмеялась сегодня, – объявил Король-Рыбак. – Она засмеялась, встретив этого юношу. Слышишь?
Ропот пронёсся над толпой. Я почувствовал себя актёром, попавшим на представление, не выучив роли. Красный рыцарь сплюнул в костёр и объявил, глядя мимо меня:
– С отщепенцами воевать не буду. Пусть их щенок убирается. И вообще…
Что «вообще», узнать не удалось. Двери распахнулись. В зал ворвались рыцари в золотистых кирасах и шляпах с перьями, как у Маллета.
Вёл их загорелый мужчина с коротко стриженной бородкой и ярко-синими глазами. Он отдал приказ, и арбалетчики, идущие второй волной, нацелили оружие на Итера.
Красный рыцарь нисколько не смутился.
– Белэйн! Ты вовремя, бродяга. Смотри: отщепенец угрожает твоему гостю расправой, а ты и в ус не дуешь!
Предводитель лонотцев опустил шпагу. Те же глаза, тот же нос, что у Иртанетты… Принцесса проскользнула меж гвардейцами и стала поближе к отцу.
– Что, съел? – дерзко выкрикнула она Итеру. – Это тебе не с девчонками воевать!
Итер лишь усмехнулся в ответ.
– Покинь нас, Ирта, – сухим бесцветным голосом произнёс Белэйн. – Потом поговорим. – Он отыскал меня взглядом, и добавил: – Вы, юноша, составьте компанию моей дочери. Прошу вас.
Я напрягся. Вот так так!.. Дошло до самого интересного – и нас побоку.
– Сир Белэйн, – вступился за меня Анфортас. – Думаю, парень достоин того, чтобы услышать продолжение этой истории.
– Сир Анфортас, – в тон ответил король Лонота. – Думаю, вам было бы неприятно, начни я распоряжаться в замке Грааля. А впрочем, будь по-вашему. Маллет, проводите Её Высочество в покои королевы.
Следопыт и принцесса ушли.
– Ваше Величество, – заявил Итер. – А я-то к вам по-соседски заглянул, с подарками. Как-никак, праздник у вас! Дочурке четырнадцать стукнуло.
Он обернулся к своим солдатам и прищёлкнул пальцами. Арбалеты в руках стрелков дрогнули, но Красный рыцарь не обратил на это внимания.
– Эй, бездельники! – крикнул он. – Несите дары Белэйну Лонотскому от сира Итера!
Повинуясь его знаку, четверо верзил сорвались с места. Вскоре они вернулись, держа на носилках огромный ящик, покрытый чёрным бархатом. Итер со смешной торжественностью стянул ткань. Ящик оказался звериной клеткой. В ней за толстыми стальными прутьями скалил зубы кот. Тот самый, из моего видения. Рыжий наглый зверь, большой и сильный.
От обычного дворового мурзика его отличали кожистые крылья да хвост – голый, членистый, блестящий, как у скорпиона. На конце хвоста хищным крючком изгибалась колючка.
– Мантикора! – выдохнула толпа.
– Котёнок мантикоры, – подтвердил Анфортас и с горечью добавил: – Итер, ты окончательно потерял честь. Мантикора – гербовое животное Лонота. Твой дар – тяжкое оскорбление сиру Белэйну.
– Что ж, – развёл руками Красный рыцарь. – Чем богаты, тем и рады.
Король Лонота кивнул:
– Отнесите подарок в бестиарий. Устройте получше, так, чтобы зверь ни в чём не знал недостатка.
Перед тем как уйти, Красный рыцарь сказал мне с усмешкой:
– Чужак ты, чужак… Встретимся ещё с тобой, обещаю. – Глаза его стали жёсткими. – Когда вернёшься – Визионеру о звере ни слова! Он слишком дорого мне достался. А для верности я тебя прокляну.
Чувствовать себя ненужным тяжело. К счастью, сир Белэйн обо мне помнил и послал Герцелойну помочь мне. Сам я идти не мог, поэтому розовая дама поймала первого попавшегося слугу (им оказался конюх) и заставила нести меня. Безответный детина даже и не подумал возражать.
Настало время позора и мучений. Лучше бы я один мыкался, ей-богу! Пока мы шли, она успела раз триста назвать меня «деточкой», «бедняжкой» и «милым ангелочком». От её щебета звенело в ушах; она всем рассказывала мою историю. По её словам, выходило, что Итер спьяну решил покуражиться над ребёнком и зверски меня поколотил. Особенно раздражало это дурацкое «поколотил». Просто Андерсен какой-то.
К счастью, Герцелойну почти не слушали. У всех хватало своих дел. Охая и ахая, она доставила меня в клетушку возле покоев фрейлин. Там конюх уложил меня на перину и сбежал. Я остался один на один с Герцелойной и застенчивой длинноносой целительницей.
Дела мои ухудшились. Нога распухла как бревно. При малейшем прикосновении мышцы рвала острая боль. Лекарка, не долго думая, вспорола штанину. Ух, как я выл!.. Посовещавшись, дамы облепили разбитое место едко пахнущей мазью и обмотали полотном. Мне выдали хлебец, жареную перепёлку, кружку глинтвейна и оставили одного. Я сидел в кровати, закутанный в одеяло, пил вино и смотрел на закат.
Солнце зашло удивительно быстро – словно рухнуло за крыши домов. Я смотрел в окно, а в горле стоял ком обиды. Где-то гремела музыка, слышались хохот и пение. За дверью проходили люди, чаще всего женщины. Они смеялись и обсуждали всякую свою бабскую ерунду: платья и кавалеров. Ох, как тоскливо… Я принялся мрачно жевать, запивая куропатку вином.
Вино я пробовал с опаской. Из книг и фильмов я знал, что напиться в первый раз – приключение то ещё. Как оказалось, боялся я зря: глинтвейн на меня не подействовал. Наверное, иллюзис сам по себе наркотик и вино в нём не опьяняет.
В дверь постучали.
– Да! – крикнул я с набитым ртом. – Можно!
– Адвей, ты здесь? – Иртанетта заглянула в каморку. Увидев меня, она обрадовалась: – Адвей, слушай… Мне тут… В общем, спасибо тебе за всё.
Она вошла, торопливо пряча у изголовья кровати какой-то пакет. Я смутился. Не люблю, когда хвалят или благодарят. Особенно за дело. Кроме того, та Иртанетта, что пришла меня навестить, ни капельки не походила на девчонку-сорванца, которую я встретил утром.
Наверное, я влюбился. Понимаете, платье, причёска – это неважно. Что, я красивых девчонок не видел? У нас в интернате, когда Основание, они так наряжаются! Нет. Просто сама Иртанетта стала другой. Более взрослой, что ли.
Глядя на меня, она нахмурилась:
– Послушай, Адвей… Ты так смотришь на меня. Что случилось?
– Ты красивая, – сказал я.
– А ты – станешь срединником. И скоро покинешь нас. Я попрошу папу, чтобы он задержал утро. Помнишь, что обещал мне?
Я посмотрел с недоумением.
– Я стану твоей дамой сердца, бестолочь! Не смей отказывать.
Мы расхохотались, и всё стало на свои места. Мы вновь могли шутить, дурачиться, болтать о всяком разном – как прежде.
– Кто такой этот Красный рыцарь? – спросил я. – Почему вы его так боитесь?
– Это старая история. Давай, я расскажу позже, когда уйдём отсюда.
– Уйдём? Куда?
– Ну, понимаешь… Мой отец попросил, чтобы я тебя увела. Люди Итера умеют расспрашивать, особенно Играйс. А на Герцелойну полагаться нельзя: она тщеславна, как сто павлинов. Скажи ей комплимент, похвали причёску, платье – и она выложит все дворцовые тайны.
– Иришка, я не смогу идти – у меня нога разбита. Такие ушибы знаешь, сколько лечатся? Мне однажды на хоккее клюшкой врезали – неделю лежал.
– «Хоккей» – это что? А впрочем, неважно…
Она присела рядом со мной. Нашарила больную ногу, сдавила сквозь одеяло, так, что я ойкнул.
– Сиди, не ёрзай, – предупредила она. – Я попробую вылечить. Меня учили небольшие раны затягивать.
Ничего себе небольшие! До интерната я знал одну девчонку, которая транс-рэйки занималась. Но только она, по-моему, больше о вселенской гармонии болтала, чем лечила.