С подносом в руках я отправился к раздаточной. Из ржавой стены рядком торчали кустики хромированных кранов, похожие на сюрреалистические инсталляции. Каждый кустик рос из плиты своего цвета. Первыми шли роскошные фиолетовые и малахитовые рационы, состоящие из восьми блюд. Элита. Предел мечтаний каторжника. Выше этого – лишь орбитальные оранжереи.
На мой поднос отозвалась искорками тёмно-рубиновая плита. Из первого крана полилась бледная комковатая похлёбка с рыбьим запахом. Второй выдал пригоршню зеленоватой кашицы. В нос шибануло перечной мятой.
Салат и макароны особенно испортить не удалось. Киселя, как всегда, оказалось немного больше, чем вмещала пиала, и по подносу растеклась небольшая масляная лужица.
Я вступил на синюю полосу, ограничивающую зону движения. Идти приходилось медленно: густота людского потока здесь была запредельной. И всё-таки каторжники шли, не касаясь друг друга. Временами то тут, то там слышалось знакомое потрескивание: работали палач-машины.
Шагах в пяти от меня сквозь толпу пробивался новичок. Новичков сразу видно: глаза встревоженные, ищущие – как у пса, потерявшего хозяина. Им страшно. Нас они воспринимают как манекенов с каменными лицами.
– Браток! – новенький схватил за рукав коротко стриженного скуластого альтянца. – Браток, да я ведь с Альтеи! Ты же земляк мне, скажи?!
Взгляд скуластого сделался рассеянным и каким-то беспомощным – словно у близорукого, который по недосмотру разрядил свой корректирующий имплантат. Одному богу известно, что с ним сделали палач-машины. Он попытался отодвинуться от опасного новичка и уронил пиалу. По его плечам зазмеились трескучие разряды.
– Ах, суки! – забормотал новичок. – Нелюди!! Продались, гады!..
На рукаве новенького вспыхнули золотые зарубки. Одна, вторая, третья… Охранная система столовой начисляла новичку штрафные очки. Обычно одного отблеска-предупреждения хватает, чтобы утихомирить буяна. Но этот ещё не знает местных порядков.
Вот он выбил поднос из рук рунарха. Белёсые шарики размером с виноград брызнули ему в лицо. Рунарх растерянно сгорбился и побежал к колоннам. Из-под потолка оборвался трескучий голубой разряд. Новенький выгнулся дугой, распялив рот в беззвучном крике. Я перешагнул через сведённую судорогой руку и заковылял в сторону зала, делая вид, что ничего не произошло. Остальные заключённые поступили так же. Интересно, сколько из них заговорщиков?
Вынырнуло сосредоточенное лицо Джассера. Рунарх смотрел сквозь меня, словно не замечая. И правильно. Седьмая нора слева у грязи. Там и поговорим. После зелёной вспышки.
Зелёная вспышка – сигнал к отбою. Она отмечает темное время суток – в точности, как в армейском анекдоте. Выключаются обогреватели надземного пространства, и в течение часа температура падает. Заключённые прячутся по норам. Ночью наружу лучше не выходить – обморозишься. Генераторы термополей мы сдаём по возвращении в лагерь. У меня будет минут сорок на то, чтобы отыскать место сходки. А на деле – ещё меньше. Уже через пятнадцать-двадцать минут становится нестерпимо холодно. Спрей-комбинезон почти не защищает от мороза. Мышцы стынут, и бежать становится неимоверно трудно.
Я выбрал место, где усесться, и опустил поднос себе под ноги. Мир вокруг помутнел, скрытый пеленой экрана. Ложное одиночество – это издевательство рассчитано на рунархов. Экран делает обедающего невидимым для окружающих. Любой может ворваться в скрытую зону. Рунархи-заключённые от этого очень страдают.
Я собрал с дощечки листья салата и по одному запихал в рот. Долго жевать не стоило: рот наполнялся горечью, а вязкий ком с трудом проходил в горло. Отхлебнув киселя, я принялся за рыбную похлёбку.
Следовало кое о чём поразмыслить.
Кто же возглавляет заговорщиков? Сколько их? Кто они?
Брат Без Ножен в вожди не годится. Этот пси-мод рунархов основывается на подростковых комплексах. Джассера можно сравнить с Питером Пеном. Он прекрасный боец, но в душе ребёнок.
Если не Джассер, то кто тогда? И главное, как они рассчитывают убежать с Лангедока?
Чтобы понять культуру чужой расы, вовсе не обязательно посещать её картинные галереи. Стереатры, библиотеки и музеи – да, это интересно и познавательно, однако же они не дадут вам ровным счётом ничего. В музеях цивилизация отражена такой, какой она хочет себя видеть.
Хотите увидеть её истинный облик – посетите концлагерь. Создатели Бухенвальда, Лангедока, Неблагого Двора на Титании и Крии-Тсии негуманоидного мира Айеста отлично поняли бы друг друга. Ведь цель, которую они преследуют, проста и незамысловата.
Убивать.
Причинять страдания.
Рунархи – гуманоиды. Им (да и нам тоже) никогда бы не пришло в голову мучить военнопленных, рассаживая на деревьях-насестах, как это делают крылатые айестяне. Пыточные колёса, в которых нельзя расправить крылья, нисходящие воздушные потоки – всё это абстракция для бескрылого прямоходящего. В изобретении мучительств разумное существо ограничено рамками, в которые его загнали собственные физиология и психология.
Рунархские лагеря не знают переполненных бараков. Пытка скученностью и произволом авторитетов (таких же каторжников, но понаглее и померзавистее) также вне понимания рунархов. Каждому заключённому полагается индивидуальная нора. Огромный утёс превращён в термитник; ходы тянутся, нигде не пересекаясь. Это правило соблюдается даже в аду Южного материка.
Но в норе нельзя выпрямиться. Нужду приходится справлять в слепом отростке трубы, и ночью бывает не продохнуть от вони. Для чистоплотных рунархов это страшное унижение. Занятая нора ничем не отличается от пустой – поэтому никто не застрахован от случайных гостей. Рунархи живут в постоянном страхе.
Норы живые. Я видел рунархские дворцы из живого пластика – норы лишь жалкая пародия. Говорят, что зимой они иногда убивают своих обитателей. В это не очень-то верится, но возможно всё.
Археолог по одной кости может определить облик динозавра. Экзосоциологу достаточно однажды увидеть рунархскую нору, чтобы понять всю подноготную этой расы.
Люди произошли от обезьян – стадных животных. Предками рунархов были хищники-одиночки.
Рунархи ни при каких условиях не сливаются в толпу. У них отсутствует культ власти. Патриотизм, корпоративный дух, религиозный фанатизм – ничего нет. Счастливцы! Больше всего я завидую тому, что у них нет привычки часами просиживать в форумах и чатах эфиросферы.
Исходя из этого, что можно сказать о неведомом подпольщике? Он избегает действовать сам. Он отлично справляется с задачами стратегического планирования. Ведь заговорщикам удалось отыскать меня и устроить встречу с Джассером.
Кто же их возглавляет? Рунархский душепийца?
Нет: душепийцы не умеют подтасовывать случайности.
Значит, земной месмер? Месмеры – мастера внушения и гипноза. Они умеют создавать иллюзии. Подтолкнуть надсмотрщика, распределяющего заключённых по делянкам, заставить вписать в ведомость другое имя – это несложно.
Но как же поведение палач-машин? Автоматика лагеря не потерпит заговора. Не потому что он опасен, а потому что он объединяет заключённых в группу. Рунархи могут допустить побег одиночки. Это согласуется с их «кошачьим» стилем жизни. Но – никаких стад. Уголовники, пытавшиеся создать лагерную иерархию с буграми, сявками и шестёрками, погибли в первые же дни. Марионетки, не мыслящие жизни без обществ, коалиций, союзов, – тоже.
Друг автоматов?
Друг автоматов может договориться с палач-машиной. Но не со всей автоматикой лагеря. Заговор – это всегда структура. Как только заключённые начнут шушукаться по углам, палач-машины их быстро вычислят.