Чинно, словно аристократка на балу, Асмика вошла в жилую зону. За ней наши рунари, Торнадя, потом Дмитрий Эстокович. Я шёл предпоследним. Протей остался в арьергарде. Он съёжился до размеров лесной рыси и отрастил камуфлирующую шкуру. Чеширский кот, только неулыбчивый.
Распакованный модуль строился по принципу коммунальной квартиры. Он включал в себя десять жилых кают, кухонный отсек, кают-компанию и два санитарных блока. Робоэскулап и сервисные сентиботы располагались в помещениях, которые мы окрестили кладовками. Модуль создавался с нуля, так что никаких сюрпризов здесь быть не могло. Я подключил протея к инфосети. Теперь можно было не опасаться нападения извне.
Какое наслаждение – избавиться от надоевшей спрей-шкуры. Я влез в синий спортивный костюм из синтет-льна и побежал занимать очередь на помывку. Почему-то душевые кабинки в каютах не работали.
В коридоре меня перехватила делегация рунархов. Джассер, Джелиннахан и друг автоматов.
– Ты помнишь мою клятву, срединник? – спросил Джассер. – Настало время её исполнить.
– Прямо сейчас?
– Да.
Я вздохнул:
– Джассер, ты скотина. Он на ногах почти не держится. А ты – брат Без Ножен. Это честно, по-твоему?
Как оказалось, честно.
– Господь лишил меня сил перед дуэлью, – ответил душепийца. – Это ли не высшее проявление его мудрости?
– Не стоит мешать богу, – поддержал Джассер. – Андрей, скажи зверю, чтобы выпустил нас. Мы будем сражаться в пустых коридорах, чтобы не осквернять жильё кровью.
– Идиоты. А он-то вам зачем? – я ткнул пальцем в грудь Велиаджассена. Коротышка побелел от унижения.
– Секундант.
– Идите.
Я приказал Симбе открыть шлюз. В конце концов, душепийца сам того хотел. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Симба, проследи за ними, – приказал я. – Что-то с этими шутами неладно.
Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Рядом стояла Асмика, загадочно улыбаясь. Прижав палец к губам, она указала глазами на шлюз:
– Я хочу посмотреть рунархскую дуэль. Выпустишь меня?
Я махнул рукой. Семь бед – один ответ. Но Симбе придётся вертеться, чтобы уследить за всеми.
На станции царили уют и безмятежность. Месмер и кинетик спали. Торнадя объясняла юным рунари, как пользоваться ванной:
– …вот полотенце, – донеслось до меня. – Вымоешь голову, обмотаешь вот так и так.
– Зачем? – поразилась Ллиу-Лли.
– Чтобы получилась чалма из полотенца.
– Зачем?
– Что «зачем»? Так надо. Так все делают.
– Госпожа, я не понимаю. Это что, ритуал хорошей погоды?
Белая Ллиу-Лли взяла шефство над бывшей Матерью Костей. Они даже халатики выбрали одинаковые: белый и одуванчиковый.
– Так надо, малышки. Идите, вымойтесь хорошенько, – Торнадя по-матерински расцеловала своих подопечных. – Лёгкого вам пара.
Рунари послушно отправились в санитарный блок. Счётчица грустно смотрела им вслед.
– Торнадя, – окликнул я её.
– Аюшки?
– Что ты им сказала? О паре?
– Это для женщин, Андрюша. Старинное напутствие перед мытьём.
– И что оно означает?
– О-о, дружок, тут хитро всё. «Пар» – это уважительное от слова «парень». Не паренёк, не парниша, не парничок какой. Серьёзный человек. Тот, с кем можно стать парой.
– Хм… Помню. «Пашня под паром». А лёгкий?
– Лёгкий – значит, на характер лёгкий, покладистый.
Интересно. Какое знание лингвистики. А ведь всего лишь счётчица.
Торнадя взяла меня за руки.
– Беда у младшенькой, сердцем чую. Дружки её молчат, да я вижу. Что-то они с нею сделали нехорошее. Ты помоги ей, Андрюша, ладно? Ничего не обещай – просто помоги, если сможешь.
– Хорошо. – Я не удержался, спросил: – Торнадя, а как тебя по-настоящему зовут?
– Торнадей и зови, – улыбнулась она. – Чем плохое имя?
– Тяжело быть счётчицей?
– Ох, Андрюша… Умным это горе горькое, хуже не придумаешь. Умным бабам всегда тяжело. А я – Торнадька-дурочка. Чего с меня взять?
Уходя в свою каюту, она обернулась:
– За Асмикой приглядывай и Томом. У них своя игра. Тебе в ней не поздоровится, понимаешь?
И ушла в свою каюту. Ничего нового она не сказала. Что Асмика темнит, я давно догадываюсь. У меня девять окраинников, и каждый – загадка.
Я похромал в кают-кампанию. Порка кинетической плетью даром не прошла: я еле волочил ноги. По пути я заглянул во второй санблок. За дверью шумела вода, и Асмика напевала какую-то восточную песенку. Уже вернулась, оказывается.
Интересно, когда? Скорее всего, Джассер её заметил и прогнал обратно в модуль.
В кают-компании я оказался не один. За столиком сидела Гибкая Тири. С первого взгляда было ясно: плохо ей. Она даже не переоделась – просто накинула поверх спрей-комбинезона уродливый балахон и всё.
– Можно с тобой посидеть? – спросил я.
Рунари вздохнула и чуть отодвинулась, давая мне место. Глаза её покраснели. На щеках поблескивали мокрые дорожки от слёз.
– Ученица ещё не знает? – спросила она.
– О чём?
– О Джелиннахане.
– Пока нет. Когда Джассер уходил, они с Весенней Онхой отправились мыться.
– Бедная девочка… Я всегда желала ей добра. Весенняя Онха была очень талантлива.
– Талантливей Белой Ллиу-Лли?
Тири отвернулась.
– И поэтому ты натравила на Весеннюю Онху Джелиннахана.
– Тебе этого не понять. Ты варвар.
Варвар так варвар. Сейчас меня волновало другое.
– Весенняя Онха – спросил я, – кто она? Девчонка говорит, будто ты можешь рассказать о начале войны.
Ловушка была построена грубо, но Тири попалась.
– Она знает не меньше меня. Джассер её дядя. У них не было секретов друг от друга.
– Джассер?
Рунари продекламировала:
Я ждал, что будет дальше.
– У Хозяйки Прайда много обликов, – продолжала рунари. – И Вдова, и Мать Костей, и Дева у моря. Ковёр из костей – священный символ, который открывается лишь немногим посвящённым Хозяйки. Ваш посол не имел права говорить об этом.
– Он всего лишь читал стихи. Написанные бог знает когда. И не о Хозяйке Прайда, а о…
– Знаю. О вашей королеве. Но Джассер – поэт. Эти слова уязвили его. Он увидел в них свою судьбу и судьбу всех рунархов.
– Значит, Джассер и есть тот самый Брат Без Ножен, случайно оказавшийся рядом с послом.
– Андрей, не надо об этом. Мне больно. Честно.
– Тебе больно… На Лангедоке погиб Дэн. Он тоже был поэтом. Хуже Джассера, лучше – кто знает?.. Пёс загрыз девчонку. У неё всё было впереди. Она могла влюбиться, могла прожить счастливую и светлую жизнь. А хотя бы и нет, пусть тёмную и тоскливую… но сейчас есть лишь обглоданные кости в снегу.
– Замолчи! Замолчи! Замолчи!! – завизжала Тири, закрывая уши ладонями. – Я не хочу этого слушать!
– Нет, послушай! – Я схватил её за руку. – Скажи, что такого знал Джемитин? Ради чего он погиб?
– Я не знаю. – Гибкая Тири смотрела на меня с ужасом. – Андрей, честно, я ничего не знаю! Но я могу помочь. Мы разговаривали с Весенней Онхой, и она рассказала последние новости Тевайза. Всё изменилось. Скажи, насколько сильны твои обязательства перед Первым Небом?
Глава 8. Оптом, в розницу, с потрохами
У рунархов никогда не будет Первого и Второго Неба. Тевайз, Гебох, Отили, Перта и Уруза всегда останутся единым целым.
Фантазия людей неистощима. Мы постоянно придумываем всё новые формы рабства. Это занятие отнимает почти всё наше свободное время. Оставшиеся часы мы отдаём борьбе за свободу.