Чанёль нашарил в кармане фигурку пантеры и кончиком пальца погладил её по тёмной спине.
Кай не шёл у него из головы и занимал там по-прежнему всё свободное место. И когда Чанёль делал вдох, то всякий раз надеялся учуять тот особенный запах, что повсюду Кая сопровождал. Чанёль вообще уже занюхал фигурку пантеры, как законченный токсикоман. Фигурка хранила аромат Кая, но этот аромат оставался тенью, намёком, памятью, однако не был настоящим в той мере, в какой требовалось Чанёлю.
Не человек, вампир вроде как, ещё и аристократ, что автоматом подразумевало паршивый характер, кровь ему подавай и очищение с прощением… На другой чаше весов красовались искренний громкий смех, ослепительная улыбка, непередаваемый жар гибкого тела, тёплый и немного виноватый взгляд из-под пушистых ресниц, изумительные губы, идеальные линии шеи и ключиц, и… вообще весь Кай, добрый, не всегда правильно понимающий шутки, не остающийся в долгу, чем-то неуловимо похожий на пантеру и совершенно бесподобный, когда забирался с ногами в мягкое кресло и вертелся там то так, то эдак.
А ещё он не желал смерти человеку, предавшему его. Опасался даже ранить его, не то что убить. Предпочитал убегать, только бы не сделать больно. И сам терпел боль за двоих.
Чанёль пришёл к выводу, что Кай уж точно не заслужил всего, что с ним происходило. Чанёль не видел, как Каю пробивали сердце осиновым колом — он вообще мало что видел, но и этого малого хватило, чтобы осознать, насколько всё несправедливо.
Чанёль сидел в старенькой машине, забранной из гаража вместо почившего в морской пучине такси. Он вдруг подскочил на месте и хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ну дурак… Запах!
Точно, Чанёль чуял неповторимый флёр, когда Кай ошивался где-то рядом. Чуял даже на приличном расстоянии, как тогда — возле моста.
Чанёль опустил стекло и помчался вперёд, настороженно принюхиваясь. Он мотался по городу примерно часа два, но таки учуял тот особенный и непередаваемый аромат, естественный и слегка круживший ему голову, горячий и знойный. Чанёль трижды проехал по улице, пока не определил, где запах был сильнее. Там припарковался и выскочил из салона. Шёл по тротуару и тянул носом воздух, и совершенно не чувствовал себя придурком при этом.
Кая он нашёл в кафе. Тот сидел за столиком в углу и лениво болтал соломинкой в стакане с томатным соком. Когда Чанёль остановился рядом, а после сел на стул, он вскинул голову и удивлённо осмотрел внезапного компаньона с головы до ног и обратно.
— Откуда ты…
— Ехал мимо, увидел тебя в окне. Ну и подумал, что сам ты вряд ли в гости придёшь, так что лучше проявить инициативу.
— Ясно. — Кай отвернулся к окну и снова поболтал соломинкой в стакане.
— Кай.
— Что?
— Свяжи меня с собой Узами.
— Нет. — Тяжёлый взгляд в упор Чанёль выдержал, хоть и не без труда.
— Почему?
— Потому что тебе это не нужно. Никому это не нужно. Наверное, моё время ушло, раз уж я остался последним. Несмотря на всю свою мощь, мой род оказался не таким живучим, как смертные. Нет, тебе это точно не нужно. Да и невозможно это на са…
— Вчера ты мне доступно объяснил, что это такое. Я обдумал твои слова и решил, что мне это подходит, — уверенно отчеканил Чанёль, бесцеремонно перебив Кая.
Кай откинулся на спинку стула, знакомо закусил губу, затем покачал головой.
— Всё равно. Это так не делается. Ты же ничего не знаешь обо мне. Мы и виделись всего несколько раз. Ещё и в экстремальной обстановке.
— И что? Что ещё тебе надо? Мою биографию? Познакомиться с моими родителями? Справку из больницы, что я здоров, и меня можно в космос отправлять? Или личное письмо твоего китайца, что я не с ними?
— Слишком мало времени. Для чувств — тем более.
— Для чувств время не требуется. И можно подумать, твой китаец тебя любит!
— Любит. Я не знаю, как в его сердце уживаются любовь и расчёт, но он любит меня. Иначе у меня не получилось бы связать его Узами.
— Он же… О чём ты вообще говоришь? Он же стрелял в тебя, вбивал осиновой кол — ты сам рассказывал.
— Я не могу умереть от этого. И он это знает.
— Не вопрос. А ещё он наверняка знает, что тебе больно, но его это не останавливает.
Кай долго молчал, потом тихо заговорил:
— Он был осторожен. Поначалу. Просто ему надоело, наверное. Он знает, что я не умру, но время, чтобы затянулись раны, понадобится. Пока раны затягиваются, или я без сознания, меня можно поймать и попытаться посадить в клетку. Вот и всё. Но он, правда, всё ещё любит. Я знаю точно. Поэтому…
— Поэтому ты год сидишь без своего прощения, очищения и без единого глотка необходимой тебе крови? Поэтому ты слабый, как котёнок, и даже не можешь толком телепортироваться, когда он рядом? Но я хочу быть с тобой и помогать тебе. И так, как сейчас, не может продолжаться. Ты же один пропадёшь!
— Я прекрасно могу защитить себя сам, — тут же взвился Кай. — И коль уж ты столь невысокого обо мне мнения…
— Это не так. Подумаешь, ляпнул, но ты же понимаешь, что я хотел сказать!
— Нет, не понимаю. — Кай решительно поднялся со стула и направился к выходу, бросив через плечо: — Держись от меня подальше.
Чанёль держаться подальше не собирался, потому целеустремлённо двинулся хвостом за Каем. Они вместе вышли из кафе. Чанёль даже не удивился, когда сухо прозвучал выстрел, и пулей разнесло пластиковый горшок с цветком в паре шагов от Кая. Зато Кай отреагировал мгновенно, привычно сцапав Чанёля за руку и переместив их в ближайший дом — на лестницу. Они огляделись и, не сговариваясь, поспешили вверх по ступеням. Чанёль вскинул голову, чтобы посмотреть вперёд на номер на стене — хотел прикинуть, какой этаж.
Вовремя, потому что им навстречу спускался проклятый китаец, уже сидевший у Чанёля в печёнках. Китаец остановился и резко вскинул руку. С пистолетом.
Чанёль перестал соображать, просто положился на рефлексы. Схватил Кая за запястье, рванул к себе, стремительно повернулся и прижал Кая к груди, с силой зажмурившись. В спину резко толкнуло — Чанёль едва удержался на ногах. Ледяным вдоль позвоночника… А нет, на ногах не удержался. Почему-то. Чанёль ноги даже чувствовать перестал. Просто медленно сполз вниз, цепляясь за Кая, обнял за пояс, пытаясь удержаться, но не смог. Запрокинув голову, смотрел в изумлённое лицо с резкими чертами, ловил алые отблески под пушистыми ресницами и старательно растягивал губы в улыбке. Китаец всё-таки не попал в Кая, здорово же…
— Ёлли… — Серые стены исчезли, сменившись ярким солнечным светом и слабым дуновением ветра. Крыша, должно быть.
Чанёль с трудом сфокусировал взгляд на Кае. Тот осторожно поддерживал его и смотрел с какой-то непонятной горечью в глазах.
— Зачем?
— Зато… зато тебе… не больно, да? — с трудом выдохнул Чанёль — дышать и говорить получалось с трудом. — Не хочу, чтобы тебе… было больно.
— Придурок… я же бессмертный.
— А ну и что? — Чанёлю до безумия хотелось прикоснуться кончиками пальцев к смуглому лицу, но он не мог — рук не чувствовал. Он вообще ничего не чувствовал, кроме полюбившегося аромата, витавшего вокруг едва уловимыми нотками. — Придурок королевских кровей… ты мне нужен сам по себе…
Кай потрогал что-то на груди Чанёля, но Чанёль опять ничего не почувствовал. Зато увидел, как Кай прикусил себе язык. До крови. А потом вдруг наклонился и припал к губам Чанёля. Поцелуем. Настоящим. Взаправду. Полные губы оказались упругими до приятной твёрдости, настойчивыми, чуть солёными. Язык Кая уверенно проскользнул меж губ Чанёля, глубже, соприкоснулся с языком Чанёля. А потом Чанёль слабо замычал, когда Кай вдруг прикусил кончик его языка. Сильно. Острыми зубами. До крови. Было больно и сладко одновременно. Вкус крови постепенно превращался во что-то горячее и ошеломляющее.