— Имеешь в виду того китайца и группу поддержки?
— Да.
— А как они тебя вообще находят?
— С помощью… Уз. Узы нерушимы. Потеряться с ними невозможно. Сколько бы ни потребовалось времени… У нас с ним одна кровь на двоих. Кровь зовёт.
— Э… Это как, «одна кровь на двоих»? — Чанёль посмотрел в зеркало и увидел, что Кай сосредоточенно пялится в окно.
— Так. Он — мой Сосуд. В нём — моя кровь и плоть.
— Погоди, так ты, выходит, можешь пить только собственную кровь? — ошарашенно предположил Чанёль.
Кай промолчал.
— И ты уже год не пил её нормально? И…
Ответа Чанёль не дождался, но логично предположил, что Кай или ослаблен, или вообще умирает от голода. Вряд ли диета длиной в год благотворно на нём сказалась. Если кормить человека только пресным хлебом и поить только водой, то это вроде даже полезно, но не тогда, когда так делать целый год. У всего должны быть разумные пределы. В случае с Каем, возможно, всё даже было хуже. Если у них там эти Узы существовали, не значило ли это, что для Кая в норме держать рядом с собой преданного человека и пить его кровь, то есть, собственную… Чёрт. Чанёлю уже казалось, что у него от размышлений мозги кипят.
Хотя…
— А ты разве не можешь куснуть себя за запястье и попить своей крови? Ну, она ж тоже…
— Ты не понимаешь. Всё намного сложнее. — Кай сполз вниз и теперь уже практически полулежал, а не сидел. — У людей есть история про Грааль. Слышал когда-нибудь?
— Ну… В общих чертах. И что?
— Тот, кто выпьет из Грааля, получит прощение, очищение и бессмертие. Благодаря Узам я могу получить собственный Грааль или что-то вроде. Стража, который хранит в себе мою кровь, мою плоть, защищает меня и дарит мне прощение и очищение. И… — Кай умолк, потом тихо продолжил: — Это нельзя заменить. Ничем и никак. Поэтому я не могу телепортироваться к нему, куснуть, быстренько попить крови и слинять, как ты себе напредставлял сейчас. Я не могу взять кровь Сосуда без его разрешения. Он должен мне позволить, простить меня, смыть мой грех, только тогда я могу пить кровь, отданную по доброй воле. Если я возьму кровь силой… всё кончится плохо.
— Насколько плохо?
— Очень плохо.
— Для тебя?
— Для всех. Отстань.
— То есть, тогда ты и умереть можешь? — не успокоился Чанёль. — Охренеть… Эти твои дурацкие Узы ещё хуже, чем брак. А тот твой китаец…
— Он не мой.
— Неважно. Так он тебе не даёт? Тьфу! Я в том смысле…
— Нет. Он мне вообще ничего не даёт. Во всех смыслах.
— А сколько вы… были вместе?
— Я встретил его двадцать лет назад.
— Сколько? Он же… — Чанёль заткнулся, потому что тот смазливый китаец выглядел максимум на двадцать, а то и на все восемнадцать. — Вы были вместе девятнадцать лет?
— Нет. Три года мы встречались. Как друзья. Мне же нужно было убедиться, что он понимает, чего именно хочет. Конечно, я спешил, потому и ограничился всего…
Чанёль резко притормозил, оглянулся и с возмущением уставился на Кая.
— Что?
— Три года? Да ты точно из прошлого века! Три года вертеть хвостом! Уму непостижимо! И как он только выдержал три года вот этого вот…
— Но я же должен был обозначить свои серьёзные намерения и убедиться, что он тоже… — не менее возмущённо начал Кай.
— Серьёзные намерения? Ты, что, мирный договор с Америкой подписывал и три года обсуждал каждый пункт в условиях?
— Не ори на меня, смертный, — резко отчеканил Кай с той самой интонацией, которую уже использовал при их первой встрече. Подавляющая властность в его голосе мгновенно пришибла Чанёля, отбив всякую охоту продолжать разговор. Он невольно сел ровно, вцепился в руль, сосредоточившись на дороге, и испытал чувство близкое к благоговейному трепету, словно в присутствии самого настоящего императора со всеми атрибутами власти. Оклемался через пару минут и подумал, что в самом деле перегнул палку. Чёрт его знает, сколько лет Каю, но наверняка не сотня и даже не две. И Кай отличался от обычного человека, пусть и выглядел ровесником Чанёля.
— Так значит, три года ты демонстрировал свои серьёзные намерения, а потом? — негромко спросил он уже на портовой магистрали.
Кай долго не отвечал, глядя в окно, но всё же соизволил снизойти.
— Потом я связал себя с ним Узами. И узнал правду.
— И что?
— Он искал меня полгода. Потом… я поверил ему ещё раз. — Кай вздохнул, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. — Да и выбора особого у меня не было — мне нужна была кровь. Я много раз верил ему. Но каждый раз это заканчивалось всё тем же. Пока он не поймал меня и не решил пробить сердце осиновым колом. Вот тогда с меня хватило.
— Это было год назад? — предположил Чанёль. Кай промолчал, да ответ и не требовался. И Чанёль вцепился пальцами в руль с силой, попытавшись представить себе это. Не получалось. Даже если знать, что Кай не умрёт от такого, но и тогда… Насколько же ему было больно?
— Послушай, а как же ты три года обходился без крови? И до этого? Ты ведь говорил, что твой Сосуд бессмертен, да? Что же тогда случалось с остальными? Или этот китаец был твоим первым Сосудом?
Кай сполз по спинке сиденья вниз, улёгся и покопошился немного, потом глухо ответил:
— Сосуд бессмертен, пока Узы нерушимы, а я жив. У меня были Сосуды и до этого. Но…
— Всё не так просто, ага. А подробнее?
— Помнишь, я говорил про отданную по доброй воле кровь? И про Грааль?
— Ну?
— Прощение и очищение. Это связано с бессмертием. Такие, как я, живут гораздо дольше людей. Попробуй представить сто лет жизни. Двести. Больше. Попробуй представить… Знаешь, один человек мне однажды сказал, что стоит прожить на свете тридцать пять лет, чтобы захотелось умереть и начать всё сначала. Потому что ничего нового уже не остаётся. Только усталость. Всего тридцать пять. А если десять раз по тридцать пять? Зная, что никогда начать заново ты уже не сможешь. Это… не так, как у людей. Не знаю, насколько это тяжело для обычных людей, но мой первый Сосуд попросил освобождения от Уз спустя три сотни лет. Не потому, что я перестал для него что-то значить. И не потому, что он хотел меня оставить. А потому, что у него не осталось желания жить, наверное. Он угасал сам по себе — без желаний и стремлений. И мне пришлось отпустить его. Нельзя было смотреть спокойно, как он мучился. Разрушать Узы тяжело, но иногда нужно. И после разрушения Уз остаётся запас крови. Чем дольше Сосуд пробыл рядом, тем больше запас. Обычно запаса хватает, чтобы найти новый Сосуд. Из моих Сосудов дольше всего продержалась Исабель, женщина.
— И… сколько? — затаив дыхание, спросил Чанёль.
— Почти шесть столетий.
Чанёль прикинул, что Каю при таком раскладе точно не меньше тысячи лет. Чудно сохранился, однако.
— А почему ты не разрушишь Узы с этим китайцем? Раз — и свобода. И хоть какой-то запас крови.
— Потому что разрушить Узы я могу только по его просьбе. Или же связать себя Узами с кем-то ещё. В первом случае он умрёт. Во втором случае — просто станет обычным, как раньше, потеряет Дар всего лишь.
— Ну так свяжи себя с кем-то другим, чего мучиться?
— Всё не так просто.
— Ну да, ну да… И как я мог забыть? В чём сложность-то?
— В том, что человек должен искренне этого хотеть. И любить. Иначе связать Узами не выйдет. Как ты сказал, это хуже брака. К тому же… где один, там и два.
— То есть, ты уже не веришь людям?
— Считаешь, у меня нет повода? — долетел тихий смешок с заднего сиденья. — Мне до этого ни разу сердце колом не пробивали. И в меня не стреляли. И… много всего не делали. Ещё раз не особенно и хочется, пусть даже я от этого и не умру. Но это… больно. Раньше я считал, что не боюсь боли. Но мне доказали, как сильно я ошибался.