Наталья Максимовна когда-то мечтала о театральных подмостках, но ее вокальные данные не позволили подняться выше областной филармонии, где ее и нашел профессор Ященко, только что расторгнувший брак со своей первой женой. Наталья Максимовна рассталась с филармонией сразу после замужества, но продолжала, считать себя актрисою и с удовольствием пела на пирушках в компании друзей и сослуживцев мужа, доставляя радость Антону Фомичу, который обычно шептал кому-нибудь из своих знакомых: «Попросите Наташу спеть».
Наталья Максимовна любила комфорт, дорогие и Модные наряды были ее страстью, и, как сказал однажды Антон Фомич Зуброву: «Красивая жена — дорогая жена».
Михаил Михайлович с недавних пор стал другом их дома. Самонадеянный и властолюбивый, Зубров обращал на себя внимание импозантной внешностью и пользовался неизменным успехом у женщин. Рослый, подтянутый, мускулистый, с резкими, но правильными чертами лица, голубоглазый брюнет, он покорил страстную и самоотверженную в любви Наталью Максимовну. Наталья Максимовна как-то сказала Михаилу Михайловичу, что их связывает родство душ. Зубров не возражал. Он тоже умел показать себя с лучшей стороны, изображая воплощение безупречности. Как и Наталье Максимовне, ему были присущи самоуверенность, надменность, властность и развязность. И если привыкшая повелевать Наталья Максимовна командовала только своим мужем, то власть Зуброва ощущал на себе довольно широкий круг людей. В их число входила, между прочим, и властолюбивая, своевольная Наталья Максимовна, покорившаяся более властному и более себялюбивому Зуброву. Это было скорее родство характеров, чем душ. Она полюбила Зуброва не за характер, а скорее за его возраст, за расцвет жизненных сил, за то, чем уже не мог похвастаться Антон Фомич, которого она, по ее искреннему убеждению, тоже по-своему любила и продолжала любить. Любовь, она ведь разная — на весах ее не взвесишь, метром не измеришь, на вкус не испробуешь. Она разнолика как природа. Ведь и Зубров тоже любил свою Наточку, любил эгоистично, за алмазы, хотя себя убеждал, что это искреннее чувство.
Пользуясь своим служебным положением, предприимчивый Ященко сумел создать довольно солидный запасец как натуральных, так и искусственных алмазов, но, будучи человеком осторожным, даже трусоватым, он не спешил обращать эти камешки в капитал, и до знакомства с Зубровым через своего шурина Семена Фесенко, проживавшего в Кишиневе, сбыл всего два небольших алмаза, получив за них далеко не ту сумму, на которую рассчитывал. Вообще он долго и осторожно выбирал компаньона-посредника, через которого можно было бы превратить алмазы в деньги. Честный, порядочный для такого дела, естественно, не годился. Нужен был жулик, но свой, доверенный. Шурин был из таких.
Война застала Семена на границе, и в первые же часы войны он угодил в лапы гитлеровцев, но в тот же день ему удалось бежать из плена. Потом, уже спустя много лет после войны, решив, что из его однополчан никого не осталось в живых, Семен Фесенко сочинил целую легенду о своих мнимых подвигах, поведал ее доверчивому журналисту, и легенда эта вскоре превратилась в печатное слово, к которому люди питают, непогрешимое доверие. Надо сказать, что придуманная Семеном Фесенко легенда была построена на подлинной документальной основе: то есть в ней присутствовала доля правды. Ложь состояла в том, что подвиги других Фесенко приписал себе. Вскоре появились участники и свидетели тех баталий, которые описывал самозваный герой, пошли возмущенные письма в редакцию и музей, куда Семен уже успел передать свои «воспоминания». Антон Фомич об этом узнал случайно, однако умолчал, решил не ставить шурина в смешное положение до поры до времени. А когда Фесенко «надул» и его с алмазами, то есть выплатил ему немыслимо малую сумму, Ященко решил не иметь с ним больше дела. И вскоре у Антона Фомича появился новый знакомый — Яков Николаевич Земцев, человек его круга, занимающий солидную должность и весомое общественное положение.
Внешне они были совсем не похожие друг на друга люди. Огромный, тучный, угрюмый, с мясистым скуластым лицом и густой копной седеющих голос, Антон Фомич Ященко выглядел внушительно, монументально и даже благородно. Земцев же напротив: невысокого роста, бритоголовый, поджарый, со смуглым треугольным лицом, которому бесстрастно сомкнутые тонкие губы придавали черты деловитости, одетый всегда безукоризненно и со вкусом, он умел внушить к себе уважение. В отличие от Ященко Земцев был сдержан, с подчиненными высокомерен и покровительственно грубоват, с равными приветлив и любезен. Работал в сфере внешней торговли, в служебной деятельности преуспевал, слыл активистом-общественником.
По долгу службы он часто выезжал за границу, закупал у различных фирм новейшее медицинское оборудование и приборы. Не сразу Антон Фомич завел с ним разговор об имеющихся у него камешках, с которыми он якобы не знал, что делать. Заговорил вроде бы посоветоваться. Мол, и выбрасывать жалко, и предложить официальным органам рискованно: начнутся неприятные вопросы: где взял? Земцев выслушал его внимательно, легко догадался, к чему этот разговор, однако личной заинтересованности ни словом, ни видом не проявил, лишь понимающе посочувствовал. Но немного погодя сказал довольно равнодушным тоном, что есть у него один знакомый, который как-то интересовался алмазами. Если, мол, желаете, могу с ним переговорить. К сожалению, человек этот на встречу и на знакомство не пойдет в силу разных обстоятельств, но он, Земцев, может показать ему эти «камешки». Ященко согласился и дал своему новому приятелю два небольших алмаза при этом Яков Николаевич поинтересовался, какую цену назначает Антон Фомич.
Ященко понял, что никакого знакомого, интересующегося алмазами, у Земцева нет, что он сам хочет их купить, да к тому же по дешевке. Он назвал не очень дорогую сумму, что называется, без запроса. Через несколько дней Земцев передал Антону Фомичу деньги и спросил, нет ли у него еще «камешков». Ященко неопределенно ответил, что лично у него нет, но у жены, возможно, что-то есть. Спустя какое-то время Ященко сообщил Земцеву, что у Наташи действительно нашлось три «камешка», но она за них хотела бы получить в два раза дороже, чем получил он, Антон Фомич. Для вида Земцев заколебался, но в конце концов договорились о цене, приемлемой для обеих сторон. Фианиты Земцева не интересовали.
Незадолго до того, как последние натуральные алмазы были вручены Земцеву, Ященко познакомились с Зубровым, который с первой встречи произвел неотразимое впечатление на Наталью Максимовну.
Наталья Максимовна вообще принадлежала к широким натурам, во всяком случае, прижимистой ее никак нельзя было назвать. А для Зуброва она ничего не жалела, и будь у нее горсть алмазов, она осыпала бы ими своего возлюбленного. Но естественными алмазами успел завладеть Земцев, и Зуброву пришлось довольствоваться фианитами, которые он затем продавал Пришельцу. Ипполит Исаевич с помощью банщика Соколова превращал искусственные алмазы в бриллианты. Так складывалась цепочка, главным звеном в которой был Ипполит Исаевич. Став компаньоном Зуброва, Пришелец задался вопросом: откуда у того фианиты? Ответ пришел как-то неожиданно: однажды он встретил в ресторане «Прага» Зуброва с Натальей Максимовной и Антоном Фомичом. Михаил Михайлович отрекомендовал своим друзьям известного искусствоведа, антиквара и вообще безупречного ценителя всего изящного.
— Представляешь, Антон Фомич, его квартира — сокровищница. Филиал Третьяковки и Оружейной палаты, — говорил Зубров. — Есть даже скульптура обнаженной девушки — настоящий Роден!
Это была непростительная оплошность Зуброва, потому что Наталья Максимовна, сверкая игривой улыбкой, тут же спросила: