Понятно, что все учебные дела были позабыты и позаброшены. Тем более что оценки за полугодие нам уже выставили, и мы пожинали плоды своих трудов и безделья.
– Дим, - сказал мне на большой переменке Алешка, - опять нам ружья не будет…
Папа уже давным-давно пообещал нам в подарок прекрасное многозарядное духовое ружье. Правда, при двух условиях: если мы оба хотя бы в одной четверти добьемся успешной учебы и терпимого (с точки зрения учителей) поведения. Нам это никак не удавалось. То один, то другой из нас какое-нибудь условие да не выдерживал. И вот опять…
– И много двоек? - спросил я Алешку с надеждой, что можно будет в оставшиеся дни до Нового года что-нибудь исправить.
– Не очень, - сказал он. - Около шести.
Ни фига себе! «Не очень». Отличился ребенок!
– А я не виноват! - ответил Алешка на мой укоряющий взор. - Я с Любашей случайно поссорился и случайно ей нагрубил.
Любаша - это Любовь Сергеевна, учительница в Лешкином классе. Любашей, исподтишка и снисходительно, ее называет вся школа - и взрослые, и дети. Она вся такая маленькая и молоденькая, что больше похожа на школьницу, чем на учительницу. И поэтому, чтобы выглядеть посолиднее, носит строгие очки (с простыми стеклами, ребята это выяснили уже первого сентября) и туфли на высоченных каблуках. И туфли, и очки ей все-таки великоваты. Поэтому Любаша, когда сердится на своих учеников, частенько их теряет. Я имею в виду очки и туфли, а не учеников. Иногда сидишь на уроке и слышишь, как суматошный дробный стук каблучков в коридоре вдруг резко сменяется шлепками босых ног. Значит, в Лешкином классе опять ЧП! Опять Любаша рассердилась, жаловаться директору побежала. Роняя по дороге великоватые туфли.
А сердится она часто. Ей все время кажется, что ребята плохо ее слушают и слушаются из-за ее мелковатости и молодости. Она преподает первый год и зарабатывает педагогический авторитет тем, что все время спорит со своими учениками, как девчонка…
– Случайно поссорился, - я сел на стол и строго постучал по нему пальцем. - Случайно нагрубил… Выкладывайте, Алексей Сергеич, ваши «случайности».
Алешка попробовал увильнуть, но под моим нажимом «раскололся».
На прошлой неделе Любовь Сергеевна после уроков стала расспрашивать свой класс - кто какой костюм приготовил себе к новогоднему конкурсу? Никто ничего еще не придумал, и поэтому она предложила:
– Я буду Белоснежка, а лучшие ученики - семь гномов. Здорово?
– А остальные? - обиделся Санек, один из худших учеников.
– Тридцать три богатыря, - съехидничал Алешка. - Мелковатые, правда.
– Раз ты такой умный, - обиделась Любаша, - то у тебя костюм уже, конечно, готов.
Алешка сказал, что давно готов и что он придет на праздник в мамином фартуке.
– Это что ж за персонаж такой? - удивилась Любовь Сергеевна. - Фрекен Бок, что ли?
– Кенгуру, - ответил Алешка. - У этого фартука карман прямо на животе.
– Что-то не припомню такого литературного героя, - пожала плечами учительница. - Кенгуру… Вот еще выдумал!
И тут Алешка нахально ляпнул:
– Вы плохо знаете английскую классику!
– Не думаю, что хуже тебя, - еще больше обиделась Любовь Сергеевна.
Алешка - нет, чтобы извиниться, - напомнил ей «Винни-Пуха». Про Кенгу и Крошку Ру.
– И вот она стала меня после этого преследовать, - пожаловался он в конце своего драматического рассказа. - За диктант сразу пару влепила. Ни за что…
– Покажи диктант, - потребовал я.
– Потом, - сказал Алешка.
– Сейчас, - потребовал я.
Алешка посопел, попыхтел, покопался в своей сумке. Выложил на стол учебники, две куклешки из «Киндер-сюрприза», плеер, горсть старых батареек, книгу про Шерлока Холмса, пустой корпус гранаты «лимонки» с ненастоящим запалом.
Эта граната была не опаснее булыжника. Алешка выпросил ее у папиного двоюродного брата. Дядя Боря служил офицером и преподавал в военном училище. У него этих учебных гранат - целый ящик. Хорошо еще, что Алешка не выпросил у него пулемет. Представляю, что стало бы с Любашей, если бы он притащил его на уроки.
– Зачем ты ее в школу таскаешь?
– На всякий случай, - лаконично пояснил Алешка, продолжая копаться в сумке. - Кругом враги.
– Директор увидит - отберет.
– Не отберет, - возразил мой братец и логично обосновал: - Он подполковник, а дядя Боря полковник.
Наконец на свет появилась мятая до отвращения тетрадь.
Первая же фраза диктанта все прояснила. «Мы саберали яблыки в заду».
– В каком заду?! - заорал я.
– В колхозном, наверное, - спокойно ответил Алешка.
Действительно, ни за что пара. По две ошибки в каждом слове.
Тут прозвенел звонок, и мы расстались, недовольные друг другом. Плакало опять ружьишко. «Яблыки в заду»…
А в понедельник по школьной радиотрансляции грозно прозвучал голос нашего директора:
– Всем учащимся немедленно собраться в актовом зале.
Мы собрались. Расселись по своим классам. И особенно не волновались. Немного интересно было - и все.
Но тут на сцене затрепетал занавес и шагнул из-за него вперед наш директор. Он строго окинул всех нас пытливым взором и рявкнул:
– Встать! Кто это сделал - шаг вперед!
Наш директор был когда-то офицером и до сих пор не бросил свои армейские замашки. Когда мы особенно его доставали, он грозно топорщил усы, вытягивался в струнку, руки по швам и объявлял:
– Я полком командовал! А уж с вами одной левой справлюсь.
Мы встали, но никто шагать не стал. Во-первых, потому что некуда было шагать, не по стульям же, а во-вторых - мы столько всего наделали, что не догадывались, чем именно вызвали гнев начальства.
Назрела страшная тишина. И в этой тишине особенно грозно прозвучали слова директора:
– Кто похитил из учительской классные журналы? Два шага вперед! Если через пять минут журналы не вернутся, я вызову милицию. И предупреждаю: виновный будет строго наказан. А юных двоечников и юных хулиганов это все равно не спасет: все наши педагоги отлично помнят все ваши оценки. - И он почему-то при этих словах посмотрел на Алешку. Алешка покраснел. Но не от стыда. Скорее - от злости. - Разойдись!
Мы разошлись… Журналы не вернулись… Милицию директор не вызвал - не захотел «пятнать позором мундир нашей славной школы». Но предупредил, что увольнительных… то есть новогоднего карнавала не будет до тех пор, пока не появятся журналы и не объявится их похититель. Хоть до Восьмого марта…
Алешку я отловил в спортзале. Он там пытался исправить двойку хотя бы по физкультуре и висел, болтая ногами, на шведской стенке.
– Здорово, да? - спросил он меня. - Вот повезло.
– Куда ты их дел? - не стал я деликатничать.
– Ты что, Дим! - взвыл Алешка. - Я, по-твоему, совсем дурак, да?
Я не успел ответить, потому что в зал заглянула Любовь Сергеевна и грустно сообщила, что Алешку вызывает директор.
Из кабинета директора он вылетел злющий, как маленькая оса.
– Ну я ему!… - пыхтел он. - Ну!… Рога пообломаю!… Ухи пообрываю!…
– Кому? - спросил я с надеждой. - Директору?
– Похитителю! Я его найду! У меня хоть одна тройка была - по поведению. Теперь и ее нету! Из-за этого гада!
Я понял, что нужно выручать братца. Одному ему с этими рогами и ушами не справиться.
А немного позже я понял, что кража журналов из учительской - это не рога и уши, а гораздо серьезнее: первое звено в цепи подготовки неизвестными лицами целого ряда преступлений. И когда я это понял - отступать уже было поздно…
А в тот вечер мы с Алешкой обсудили наши проблемы и решили разобраться с этой кражей классическим путем. Нужно установить: кому это выгодно? Папа всегда так говорит, когда начинает расследование нового дела.