– Это, – продавщица поднесла длинное приталенное платье с анималистическим узором, – очень интересная модель. Напоминает Африку, сафари, пески… Ваш размер.
– Бал в Африке! – вскрикнула девушка. – Оно великолепно! Хочу!
Феликс же остановился на костюме-тройке, состоящем из идеально чёрных брюк и пиджака с контрастной белой шёлковой рубашкой.
Николай охотно потратил деньги на одежду, обувь и аксессуары для брата и своей женщины. «Чего мелочиться, скупиться, жалеть? Жизнь – одна!»
Продавцы смотрели на трио с изумлением.
Люба вышла из магазина, прижимаясь к Николаю. Феликс светился от счастья: он уже забыл, как несколько дней назад работал обычным дворником в Ленинакане. Они вернулись домой и быстро переоделись в новую красивую одежду. Очередное такси помчало их на этот раз в ресторан.
Тот поразил Феликса своей роскошью. Ранее поход в такое место казался ему чем-то невозможным, нереальным. Огромный красивый зал, в котором смешались запахи топлёного молока, мороженого, мяса и горячих супов, восхищал парня. На столах посетителей виднелись белоснежные тарелки, наполненные дорогими блюдами, украшенными розочками, вырезанными из моркови, огурцов, свеклы… В хрустальных бокалах пузырилось шампанское.
– Я хочу паштет! – закапризничала Люба. – Феликс, ты просто обязан попробовать их мясо на кости и торт-мороженое!
Феликс оглянулся по сторонам. Вокруг было много людей – дорого и красиво одетых. Дамы в длинных платьях и блестящих украшениях, стоимостью с три его зарплаты, сидели за столиками и теребили свои локоны, накручивали их на палец, смеялись, флиртовали со своими (кто знает, может, и чужими женатыми) кавалерами; интеллигенция обсуждала последние события, рынки ценных бумаг, валюту…
– Просто ужасная духота! Вот мы с Володей отдыхали в Болгарии… – послышалось за соседним столиком.
– И часто ты здесь бываешь? – Феликс задал вопрос Николаю, на что тот улыбаясь ответил:
– Иногда заглядываем сюда с Любочкой, братик. Ей здесь паштет нравится, а мне…
– А тебе тут нравится всё! – вклинилась в разговор Люба, громко засмеявшись. – А давайте выпьем за то, чтобы нам в этой жизни всё и всегда нравилось! – в руках девушки оказался бокал с красным вином.
– И чтобы у нас было больше поводов и возможностей ужинать в этом ресторане! – подхватил Феликс.
Застолье набирало обороты.
20. Дом Феликса, Ленинакан, вечер, 17 мая
– Мама! – услышала Маша сквозь сон. – Мамочка, проснись! Мы хотим кушать!
На часах было двадцать часов тридцать минут.
Быт затянул Машу, вымотал. Без Феликса ей было тяжело. На минуту она присела на диван и не заметила, как уснула. Благо разбудили девочки.
– Мамочка, а когда папа приедет?
– Скоро, Тамарочка, скоро… Папа наш трудится, денежку зарабатывает.
В глубине души Маша люто тосковала по мужу: ещё ни разу в жизни он не уезжал от неё так далеко. Нервничала, но дочерям этого не показывала. Думала, что муж встретит в Москве другую женщину, изменит, забудет о ней, о девочках. Больше всего тревожилась о том, что Феликс вернётся в Ленинакан чужим человеком.
«Нет, он другой. Мой Феликс не такой…» – она тешила себя надеждой.
Один день для Маши стал как три осени. Длинный. Грустный. Странный. Провела его то на кухне, то за уборкой, то около дома на огороде, то обнимая девочек. Прижимала их к своей груди как самое дорогое – смысл её жизни, продолжение их любви с Феликсом.
– Ты грустишь, мамочка? – маленькая Тамара присела на табуретку с ложкой в руке. В классе её успели прозвать «почемучкой» за любознательность и расспросы. На этот раз она «пытала» маму.
– Нет, доченька, с чего ты взяла?
– Ну как же, мамочка? Смотри, папа уехал?
– Да.
– Ты скучаешь по нему?
– Очень.
– Нельзя скучать за папой и при этом быть весёлой! – Тамара ударила ложкой по столу. – Значит, мамочка, ты грустишь.
– Тебе в милиции нужно работать, чудик ты мой… – Маша улыбнулась и поцеловала Тамару. – Дай мне тарелочку, доченька.
Маша держалась. Пережила в жизни многое – перенесёт и временную разлуку с мужем. «Это же не навсегда! Нужно просто потерпеть! Выкарабкаемся! Разлука – дело временное!» – успокаивала себя женщина.
– Мама! Поможешь нам с домашней работой? – спросила Зара.
– Конечно, моя девочка.
И как ей это удавалось? Забываться в детях. Какими бы ни были дни: весёлыми или грустными, ясными или хмурыми, сытыми или голодными – всегда она находила счастье в семье, в дочерях. Но, всё же после отъезда мужа, Маша непрерывно чувствовала нарастающую тревогу. Боялась, что некогда отвергнутый «жених» не даст ей теперь покоя.