— Я увидел бы концы мачт и верхние паруса, если бы там было судно. Они бы парили над утесами.
— Слишком далеко!
— Нет, не слишком, если он около утесов. Может, он уже на скалах?
— Нет! — возразила Мэри.— Только два выстрела. Три означают, что судно подходит к берегу. Четыре — судно гибнет. — В завывании ветра ее голос терялся, тонкий и слабый, голос маленькой девочки. — Джон, скорей!
Я повернулся, чтобы слезть, и тут, поворачиваясь, увидел парус.
— Вот он! — закричал я. Он обозначился к югу, набор верхних парусов полностью оснащенного судна. — Мэри, иди сюда, посмотри!
Но она не полезла наверх. Я попытался определить направление, потом слез вниз. Мэри не было.
— Мэри! — крикнул я.
— Сюда, — позвала она. — Скорей!
Ее не было видно. Я пошел на голос, через бровку холма, во мрак долины.
— Скорей! — настаивала она, и я побежал вниз по склону. Через дюжину шагов рука схватила меня за лодыжку, и я рухнул на землю.
Я вскрикнул.
— Шшшш! Кто-то приближается.
Это был всадник, скачущий галопом по тому же маршруту, которым мы пришли сюда. Темная масса на пустоши, затем силуэт на гребне; фырканье коня и стук копыт... Черная неровная фигура, рваные очертания развевающегося плаща. Все это неслось к кромлеху, к древней каменной могиле.
Лошадь встала, всадник соскользнул наземь. Я почувствовал руку Мэри вокруг моих плеч, она прижимала меня к земле.
— Он не должен нас увидеть, — прошептала она.
— Кто это?
— Мне кажется... Боюсь, не знаю.
Лошадь была между нами и седоком. Мы видели ноги человека под ее брюхом, более ничего. Он шагнул к кромлеху и проник внутрь через каменную осыпь.
— Он пошел внутрь, — отметил я.
— Никто не отважится проникнуть внутрь. Лошадь опустила голову и щипала траву.
Она шагнула вперед, повод не сдерживал ее. Только один шаг. И остановилась.
Мы услышали клацанье металла о металл. Затем стук сапог о камень. И порыв ветра, взвывший в кромлехе, как погибшая душа.
В этот момент человек снова появился снаружи. Но по-прежнему мы могли видеть только его ноги, пока он не взобрался в седло. И тут он превратился в какой-то серебристый след, во что-то потустороннее. Он держал что-то громоздкое, кубическое, подвесив это перед собой, прежде чем схватить поводья и тронуть лошадь пятками. Он развернул животное.
— Ты не видишь, кто это? — спросил я.
— Я не уверена, но он похож на дядю Саймона.
Кто бы это ни был, но он ускакал быстрее, чем прибыл, через холм и прямо на юг, к морю.
— Пошли! — сказала Мэри. Но я уже был на ногах, и когда мы рванули в противоположных направлениях, то оба удивленно обернулись и замерли.
— Ты куда? — спросила она меня.
— К кромлеху.
— Зачем?
— Мы должны узнать, что там, внутри. Мэри ужаснулась:
— Туда нельзя.
— Мы должны узнать.
Я двинулся к цели, и Мэри кинулась за мной.
— Джон, прошу тебя! Это проклятое место. Кто войдет — умрет!
Я шагал, не обращая внимания на ее мольбы, даже когда она попыталась меня схватить. Она споткнулась, упала, продолжая умолять, протянула ко мне руку. Но меня несло прямо к кромлеху и прямо в дыру.
И вот я внутри. Свистит ветер. Странное зеленоватое свечение исходит от заросших лишайником стен, жуткие светящиеся пятна, как будто глаза из тьмы. Мне казалось, что камни наблюдают за мной, за моим движением к дальнему от входа камню, где я обнаружил то, что ожидал найти. Они были сложены штабелем, я схватил ближайший и выкинул его наружу. Я услышал, как он прогрохотал о камни, и, когда я вышел, Мэри уже держала его в руках.
— Вот за этим Эли меня и посылал.
— Фонарь, — сказала она
— Маяк, — поправил я ее.
Мы побежали к дому с фонарем, болтавшимся между нами, каждый держался одной рукой за металлическую его дужку. Фонарь раскачивался, створки его хлопали, открываясь и закрываясь, их звяканье напоминало колокольный звон.
Дверь конюшни была распахнута, но мы пробежали мимо. Мы оставили фонарь на крыльце и ворвались в дом. Мэри громко звала дядю, но он не откликался. Никого не было. Когда мы вернулись в конюшню, то убедились, что черной лошади Тоже нет на месте.
— Это не может быть дядя Саймон. Только не он.
— Тогда где же он?
— Я не знаю. Но обязательно узнаю.
Мы взнуздали пони и поскакали на юг. Перед выходом на дорогу на последнем подъеме пустоши мы повернули и на западе увидели судно.
Это был призрак во тьме, пытающийся использовать малейший порыв ветра. Были подняты все паруса, стена натянутой ткани напряженно боролась за драгоценные ярды расстояния, судно ныряло в тучи пены и брызг. Душу я отдал бы, чтобы оказаться на его палубе.