Потом он поднял пистолет и выстрелил.
Это был выстрел вслепую. Пуля ударилась о воду рядом со мной, подняв фонтан брызг. Пастор занес пистолет, как дубинку... и тут же сжался. Согнувшись, он рухнул на камни.
В двери за ним появился отец, опираясь на стену. Он выронил ломик.
Я подтянулся по длине ялика, перебрался к носу, где он терся о ступени. Мэри спустилась мне помочь. Она потянула меня за локоть, я оперся коленом на нос лодки, которая при этом полностью погрузилась в воду, и Обрубок вплыл в нее. Когда лодка вынырнула, покойник уже в ней устроился. Мы подняли пастора Твида и сбросили его со ступеней. Всплеск — и пастор уже рядом с Обрубком, его сутана накрыла обоих.
Я оттолкнул ялик в поток. Буксирный конец натянулся, старая веревка не выдержала и лопнула. В отливном потоке лодка унеслась от берега и вскоре скрылась из виду.
Отец был слаб, но мог стоять. Он оперся на меня, и мы заковыляли вверх по ступеням.
— Скажи мне, что за золото он хотел? — спросил он.
— Из бочек,— процедил я сквозь зубы. Меня злило, что отец до сих пор скрывает от меня правду о своей контрабанде, предпочитая мне свое золото.
— Бочки? — Его ноги застыли, мне пришлось остановиться на предпоследней ступеньке, под навесом верхнего этажа.
— Я знаю все, — сказал я. — Бочки, которые мы грузили ночью, наполовину заполняли опилки. Там было контрабандное золото или бриллианты. Опилки выдали тебя. Но именно из-за них Обрубок сохранил тебе жизнь.
Отец ничего не говорил. Я чувствовал, как он затрясся, как изменилось его дыхание. Я думал, что он плачет, но он смеялся.
— Опилки! — воскликнул он и засмеялся еще сильней. — Он спас меня из-за опилок! Джон, посади меня на минуту...
Я опустил его на ступени. Он сидел там наклонившись вперед, вытирая глаза и смеясь.
— Не было никакого золота, — сказал он. — С чего у них возникла эта мысль? — Он снова засмеялся, слезы катились по его лицу. — Мы купили второсортное вино у третьесортного торговца. И они надули нас, Джон. Эти испанцы заставили нас грузиться ночью и подсунули бочки с двойным дном. Я понял это, когда опилки забили помпы.
Мэри тоже засмеялась:
— Они продали вам опилки?
— За милую душу! — сказал отец. — А мародеры подумали, что там были горы золота?
— Да. — Мне было не смешно.
— Видишь, это показывает, — отец потянулся вверх, и я подставил ему плечо, — что люди судят о других по себе. Дурные люди всегда видят дурное в других.
Его слова не открыли мне новых истин. Мне было стыдно. Мы вышли на улицу, где Мэри привязала пони, у седла которого болтался мешок. — Здесь еда, — сказала она. Мы возьмем другого пони и... — Она увидела мое лицо и остановилась. — С ним что-то случилось?
— Шахта, — пробормотал я. — Мы провалились в колодец. — Моган предупреждал меня, но я думал, что он просто пугает.
Мэри закусила губу.
— Тогда вы возьмете этого. Вы доберетесь до Полруана. Пони оставьте в конюшне на пристани, дядя заберет его позже.
— Сегодня твой дядя занят, — холодно заметил я. — Ему надо загубить судно.
— Джон, прекрати!
— Но пастор... Ты сама сказала, что они были вместе в ночь, когда погиб «Небесный».
Мэри молча смотрела на меня.
— Он мародер, — утверждал я.
— Нет.— Она медленно покачала головой.— Ты ошибаешься. Ты не можешь не ошибаться.
— Когда ты придешь домой... Она опустила голову.
— Я не думаю, что сегодня пойду домой. Поезжайте, Джон. Поторапливайтесь.
Отец с усилием выпрямился.
— Сударыня, — ласково произнес он, — я в неоплатном долгу перед вами. Если я что-то для вас могу сделать...
— Нет,— сказала Мэри.— Я ни в чем не нуждаюсь.
Отец улыбнулся. Несмотря на то что он промок и дрожал от холода, одежда его была оборвана и воняла сточными водами, он выглядел гордо и элегантно. Джентльмен! Он хлопнул меня по плечу:
— Что ж, домой!
Не верилось, что мы наконец покидаем Пенденнис. Стоя на темной улице в потоке дождя, мы улыбались друг другу, как дураки. Я помог отцу взобраться на пони, а сам хотел залезть позади. Он остановил меня.
— Вперед, — сказал он. — Ты справишься лучше, чем я.
Я взял Мэри за руку.
— Мэри, я...
— Ладно, ладно. — Она хлопнула пони, и он прыгнул, вырвав у меня руку Мэри. — Я часто буду думать о тебе,— пообещала она.
И убежала.
Я смотрел ей вслед, но она быстро потерялась в темноте. Я почувствовал руки отца на своих боках и дернул за повод. Мы пустились в путь, на Полруан. Казалось, пони вздохнул, когда мы миновали старую стену и начали подъем на холм.