Он сам надел петлю себе на шею.
– Вы готовы? – спросил он. – Закончим же. Я вас прошу только об одном: закройте мне потом лицо.
Молодой помощник палача, стоявший слева, кивнул в знак согласия. Он поднялся на лесенку, находившуюся позади виселицы. Все взоры были прикованы к нему. Когда он оказался на самой верхней ступеньке, палач и его помощник выбили лестницу у него из-под ног, и преступник повис в воздухе.
Жоанн в этот миг и явился на площади. Он хотел успеть к доктору до начала казни.
– Великий Боже! – воскликнул он. – Казнь перенесли на более раннее время. Я пришел слишком поздно! Это окно открыто… Хоть бы они ничего не увидели!
По странной случайности помощник палача, который должен был набросить платок на лицо осужденного, отошел в тот момент, когда предсмертные конвульсии повешенного стали особенно сильными. Платок упал, открыв лицо Макса, которое уже посинело.
Жоанн с ужасом отвернулся. Он почувствовал такую слабость, что вынужден был собрать все свое мужество, чтобы перейти площадь.
В тот момент, когда он хотел постучать в дверь, она внезапно отворилась и мимо него пробежала наспех одетая служанка, крикнув ему на ходу:
– Я побежала за акушером.
Жоанн вошел. На первом этаже никого не было. Он услышал рыдания и поспешил на второй этаж. Картина, которая предстала перед его глазами, заставила его замереть на пороге.
Мелида в эту ночь спала еще более беспокойно и лихорадочно, чем обычно. Шум, который на рассвете начался на улице, мешал ей. Она встала и машинально открыла окно. Когда она узнала в осужденном Макса, то испустила душераздирающий крик и опрокинулась навзничь.
Доктор и Эмерод прибежали, услышав этот крик. Они увидели толпу и повешенного, но не узнали его. Однако они не сомневались, что вид ужасного зрелища явился причиной обморока Мелиды.
Эмерод бросилась к сестре. Доктор опустился на одно колено и положил на другое головку дочери.
– Боже мой! – воскликнул он, залившись слезами. Она умерла!
– Невозможно, отец, вы ошибаетесь, – ответила Эмерод дрожа.
При слове «умерла» рыдания вырвались из груди бедной матери, которая немая и неподвижная, ожидала, что скажет муж, и, опираясь на стену, пыталась прочесть молитву, которую от волнения забыла.
– Я не могу прощупать пульс – сказал доктор, – я слишком взволнован, у меня немеют конечности. Врача! Приведите врача, акушера! Скорее! Я чувствую, что мне изменяет рассудок…
– Отец! Милый отец! – возопила Эмерод умоляющим голосом. – Придите в себя, пожалейте нас!
Жоанн вошел в комнату.
– Ах, это вы! – воскликнула Эмерод. – Подойдите сюда, взгляните, ваши глаза не залиты слезами, как мои, – правда, что она не умерла? Я уже ничего не вижу.
Жоанн нагнулся и спросил Эмерод:
– Значит, она узнала?
– Кого? – удивилась девушка.
– Это правда, что она не успела вам ничего сказать? – Там висит ОН, – прошептал молодой человек, протянув руку в направлении виселицы.
– Он?! – с ужасом вопросила Эмерод, глядя на казненного из окна. – Боже милостивый! Этот человек должен был кончить так, но она!..
В это время доктор закричал, радуясь, как ребенок:
– Ее сердце бьется! Я чувствую ее сердце! – Затем вдруг помрачнев, он продолжал, качая головой: – Но она еще не спасена. Помогите мне, Жоанн, мы перенесем ее в комнату матери.
Эмерод закрыла окно, выходившее на площадь, и прошептала:
– Боже! Не дай родиться ребенку у той, чья душа скоро отлетит на небо.
Мелида пришла в себя. Она громко кричала, хотя не помнила происшедшего.
– Идите, идите скорее! – сказал доктор врачу, которого привела служанка, – у нее начались схватки. Я не могу вам помогать. О, сэр, я отец и вручаю вам свое дитя. Она так слаба, так страдает! Необходима большая предосторожность.
– Положитесь на меня, – сказал врач, пожимая ему руку. – У меня тоже есть дети, и я вас понимаю.
Он прошел к роженице. Семья собралась за дверью комнаты, бледнея при каждом крике Мелиды.
За что это бедное, обессилевшее, лишившееся рассудка создание было обречено страдать несколько часов, ведает один Бог.
Это было странное зрелище: четверо человек неподвижно стояли, стараясь сдерживать даже дыхание и отвечали стонами на крики несчастной. Но вот наступила тишина. Доктор, думая, что его дочь умерла, открыл дверь и все четверо устремились в комнату. Мелида лежала на кровати бледная, изнуренная, недвижимая. Все же по колыханию груди было видно, что она жива.
Никто не осмеливался расспрашивать врача.
– Я сделал все, что мог для спасения ребенка, по у матери было падение, видимо, она упала неудачно. Ребенок умер за два часа до появления на свет, – объяснил он.