27.09.42 (вс.). Грачев ходил к нашему разведчику (около села Карпиловка), тот ему сказал, что в селе ночует 30 немцев… После доклада Грачев попросил, чтобы ему дали 10 автоматчиков, и немцы будут разгромлены и уничтожены. Храбрый человек: 10–30![2]
Так начиналась боевая биография Николая Ивановича.
Кузнецов считал комиссара отряда — партийного руководителя — своим верным и близким другом. И комиссар, со своей стороны, много внимания уделял молодому разведчику, чтобы подготовить его к трудной и сложной роли, которую предстояло сыграть Зиберту — Грачеву в «столице». Сергей Трофимович не уставал наставлять Николая Ивановича: «Пусть враг даже дурак и тупица, но мы всегда должны строить расчет на то, что он чрезвычайно умен и изощрен, и побеждать его превосходством своего ума, своим мужеством, дерзостью и находчивостью.
В нашей работе смелость, дерзание, риск должны сочетаться с величайшей осторожностью».
Риск и осторожность. Диалектика. Диалектика, которой разведчик должен владеть в совершенстве.
В трудные минуты Николай Кузнецов шел к комиссару за советом и поддержкой. Грачева очень тяготила роль, какую приходилось ему играть. Он болезненно переживал встречи с советскими людьми, всем своим существом ощущал презрение и ненависть, с какими смотрели они на его мундир.
— Да, я понимаю, Николай, что тебе трудно быть чужим среди своих. Это и есть испытание разведчика. Не риск, не смертельная опасность… Да, ты должен стать «врагом» для друзей по духу, по борьбе и «другом» для ненавистных врагов. Солдат идет в бой локоть к локтю с товарищем по оружию, а тебе во всех сражениях нужно быть одному. И может, даже после смерти уготовано разведчику презрение друзей и сожаление врагов. Понимаю — тяжело. Но ты сам выбрал этот нелегкий путь и должен пройти его с честью.
Запомнился Сергею Трофимовичу один разговор с Николаем Кузнецовым.
— Что такое мгновение, товарищ майор? — спросил, думая о чем-то своем, Николай Иванович. И словно самому себе, помолчав с минуту, говорит: — Это человеческая жизнь. Вот когда ты успел что-нибудь сделать, мгновение — вечность…
В октябре 1942 года началась подготовка к выезду Пауля Зиберта в «столицу». Незадолго до этого город Ровно посетил Николай Приходько. Еще на московском аэродроме Кузнецов выделил этого богатырского сложения юношу среди десантников. Добродушный, со спокойными манерами физически очень сильного человека, Николай выглядел совсем молоденьким и каким-то сугубо мирным. Оружие в его руках было словно игрушечным.
Родом Коля был из здешних мест. Он рос в Здолбунове в семье путевого обходчика, железнодорожником стал и сам. После установления Советской власти в Западной Украине Приходько одним из первых среди своих товарищей вступил в комсомол. В Ровно жил старший брат Николая, Иван Тарасович, в Здолбунове — сестра Анастасия Шмерега с мужем Михаилом, столяром железнодорожного депо, и его братом жестянщиком Сергеем. Все они стали активными помощниками «Победителей».
Потом в городе побывали и другие разведчики отряда. Они подготовили Грачеву конспиративные квартиры, рассказали о порядках в «столице».
И вот настал день 19 октября 1942 года. Отряд тогда находился от Ровно в ста двадцати километрах. Было решено, что Пауль Зиберт должен появиться в городе в шикарной бричке, запряженной парой коней. За кучера сел Владимир Степанович Струтинский, глава большой партизанской семьи. «Фамильный отряд» патриотов состоял кроме отца из четырех братьев: Николая, Жоржа, Ростислава и Владимира. Плечом к плечу с ними сражались с фашистами сестра Катя и младшие — Вася и Слава. Рядом с детьми была и их мать Марфа Ильинична. Эта отважная женщина при выполнении разведывательного задания была схвачена гитлеровцами и погибла смертью героини. Командовал отрядом Струтинских старший сын — Николай. Он стал помощником и шофером Грачева. Но это было уже потом.
На первое задание в Ровно Грачев — Зиберт отправился со Струтинским-старшим. Оставив свой выезд на хуторе Вацлава Жигадло, они вошли в город пешком. Кузнецов шел уверенно, спокойно мимо кафе и магазинов, так хорошо знакомых ему по фотографиям и кинолентам еще со времени подготовки в Москве. Шел и думал: как же хорошо его тогда «натаскали» товарищи из «Центра», что он мог теперь идти буквально с завязанными глазами! Вот ресторан «Дойчегофф» на Парадной площади, рядом, как и следовало, газетный киоск. Подошел, взял газету, но читать не стал, а, только пробежав глазами, небрежно сунул в карман. Зашел в ресторан, выпил чашечку кофе с коньяком, пошел дальше. Вот и скверик. Присел на скамейку, выкурил сигарету. «У немцев не принято курить на ходу», — вспомнил наставления инструктора.