13
Поступив в столичный элитный вуз и живя в общежитии, он поначалу был доволен двумя соседями по комнате, которые выгодно отличались от обитателей казармы.
Спустя время, сосед украл у Можова деньги и так изящно, что ничего нельзя было доказать. Деньги были испрошены у отца на заказ модного костюма. Отец, конечно, снова пришлёт сумму – но лишь после выволочки и назиданий по телефону, после повторного нудёжа на тему, как пагубна привычка к излишествам. От одного представления об этом нутро Виктора сжималось в спазме «Противно!»
Но как обойти противное в его жизни – ту же жратву в студенческой столовой? Ударит в ноздри неистребимый «фирменный» столовский запах (душок несвежего мяса, тронутых гнилью овощей, затхлого много раз остывавшего и вновь разогретого жира) – и уже подташнивает. Тебя. Других – ни в малейшей мере! Доев порцию липких макарон с обрезками жил, они ломтями хлеба вытирают с тарелок томатную подливку. Скажи им, до чего тебе хочется сегодня заиметь перстень с камнем, а через пяток лет – особнячок на кавказском побережье, решат: ты немного переигрываешь, но в целом интересен. А попробуй поделись своим истинным, признайся, что за прелесть для тебя – питаться в столовке… Взбеленятся. Сочтут тебя дешёвым притворщиком, который «строит дворянчика». Ты станешь для них сволочью, желающей злостно оскорбить их всех. Тебя не поймёт и девушка, с которой ты близок, она кушает в столовой и довольна.
Так кто оскорблён – они или ты? Ты – неотвязно оскорбляемый сознанием, что даже сумев стать, как отец, спецом военно-промышленного комплекса, средства на вожделенный особнячок сподобишься накопить разве что за годы и годы муторной экономии.
Тучка хищно-скаредной реальности похищала у Виктора небо. И коли очевидно, что спортивная бодрящая ходьба под тиканье часов, восхваляемая отцом, – ковыляние, – как не заинтересоваться поступью приобщённых к балету? Подпольные цеховики, теневые коммерсанты, люди в сфере торговли, иные лица того рода занятий, когда доходы не попадают в поле зрения государства… Все они своевременно поняли, что делать, дабы устроиться таким образом, когда сервелат на завтрак и шашлык по-карски на обед воспринимаются как должное.
Обостряя чутьё на кого-либо подобного (или стремящегося стать подобным), Можов добыл у одного старшекурсника совет купить «знакомство» с выгодной дамой. Совет придал решимости – отказать себе в костюме, получив от отца сумму взамен украденной.
14
Человека, что продавал «знакомство», старшекурсник назвал Казаком и дал его номер телефона. Позвонившему Виктору сказали, когда он должен быть в забегаловке у Савёловского вокзала. Там к нему подошёл располагающего облика мужчина с длинными седеющими волосами, похожий на администратора театра. Взяв деньги, он сообщил, что познакомит клиента с директрисой одной из гостиниц, не из самых знаменитых, конечно, и попросил позаботиться о такси. В гостинице провёл в служебный коридор, оставил в пустой приёмной перед директорским кабинетом, в котором исчез. Выйдя, повернулся к появившейся следом женщине: ухоженной, лет за тридцать пять, в бежевом платье строгого покроя.
Виктор встал с кресла. Казак, наклонив голову, качнул ею в его сторону:
– Римма Сергеевна, это тот художник...
Небольшие зоркие глаза с прямотой оглядели молодого человека, и в них прочлось: «Да, заинтересована». Она произнесла безапелляционно, будто ожидая неизбежных возражений и заранее отметая их:
– У меня ремонт квартиры – я ищу, чтобы делал художник!
Он постарался выражением лица показать ей: «А мне плевать – художник так художник! и нашла же начало!..»
Она пристукнула пальцем по золотым наручным часикам:
– Полседьмого. Вы посидите у нас в ресторане, я освобожусь – и поедем посмотрим квартиру...
Съев на даровщинку салат с крабами и лангет, выпив сто пятьдесят граммов молдавского коньяка «Дойна», он сел к ней в белые «жигули». По дороге тоном вежливой чиновницы она задала вопросы: когда он родился, кто родители. Не женат? А был? Что он студент и какого вуза, она уже знала от Казака. Во время остановок перед светофором неизменно посматривала на Виктора изучающе, а раз, глядя ему в глаза, произнесла чуть дрогнувшим голосом:
– Я не страдаю от одиночества… мне нужен только нормальный отдых после работы.
Как и следовало ожидать, квартира оказалась уютной, с импортной мягкой мебелью и коврами, и в спальне, куда его провели, фотообои представляли взору красочные виды на море. Римма Сергеевна, встав перед облитой солнцем синевой и раскинув руки, стала похлопывать ладонями по морским волнам: