- Готово, - сказал я. - И имейте в виду, если кто-то из присутствующих попробует добавить сюда сахар, плесну кипятка прямо на лысину.
Оля негромко засмеялась, а Петр театральным жестом провел ладонью по круглой как шар для боулинга голове и с тяжелым вздохом поставил сахарницу на место.
- Сноб, - хмуро пробормотал он, хватая чашку и громко отхлебывая напиток. Другой рукой он, не глядя, нажал на кнопку пульта, включая телевизор.
- Министр утверждает, что любые слухи о повышении акцизов на жизненно важные лекарства являются именно слухами и распускаются теми, кто пытается подорвать авторитет правительства, - раздалось с экрана.
- Это обязательно? - Спросил я, брезгливо морщась.
- Надо быть в курсе, - как всегда ответил Петр.
Новости, как и всегда, были скучны и не вызывали доверия. Где-то кто-то что-то сказал, ему ответили и так далее. Хамство, глупость и неадекватность - три кита, на которых стоит любая стабильность. Ну да ладно.
Я сел за стол, продолжая пить чай маленькими глотками, взял папку, лежащую на самом верху и стал разбираться с бумагами. Вчера я оставил ее здесь, уехав с работы без чего-то одиннадцать, когда понял, что глаза уже не различают букв. Вообще наша работа куда менее романтична, чем может показаться, если изучать ее по сериалам. Большую часть времени отнимает заполнение бесконечных документов: сводок, отчетов, запросов, ходатайств. На втором месте на затратности стоят выезды на места преступлений. Даже если ты приезжаешь в квартиру, где на диване лежит остывающий женский труп с пробитой головой, а рядом с ним раскачивается на диване мужичок, в одной руке сжимающий почти пустую бутылку, а в другой - окровавленный молоток, ты все равно тратишь несколько часов на то, чтобы составить описание места преступления, а потом вдвое больше, чтобы расписать это канцелярским языком и добавить в папку с безликой надписью “Дело №...”.
Сложные, интересные и, тем более, опасные дела составляют не многим более одного процента из общей массы, а значительной части моих коллег таковые вообще ни разу в жизни не попадались. Папка, которую я держал в руках, была именно таким делом. Заказное убийство, очевидная связь с какой-то крупной схемой с обналичкой. Работать приходилось вместе с ДЭПом, а экономисты крайне неохотно делятся информацией. Впрочем, это же можно сказать о любой структуре, работающей в нашем секторе.
- А сейчас срочный выпуск, - Петр явно увеличил громкость. Я раздраженно махнул рукой, но, услышав, как вскрикнула Ольга, резко повернулся, глядя на экран. - На этих кадрах вы видите, что пожар, начавшийся всего несколько минут назад, продолжается. На место уже выехали пожарные расчеты, до их прибытия остается всего несколько минут. Сообщений о жертвах пока не поступало.
Глядя на экран, я почувствовал, что начинаю терять самообладание. Облака черного дыма вылетали из окна примерно на тридцатом этаже элитной московской многоэтажки. Всполохи пламени лизали стены, облицованные серой плиткой и грозили вот-вот перекинуться на соседние квартиры. Все это выглядело достаточно жутко и само по себе. Для меня же пожар имел особое значение. Дело в том, что все последние восемь лет в этом доме жил я. И мне показалось, хотя съемка и была любительской, что горела как раз моя квартира.
Выматерившись впервые за много месяцев, я вылетел из кабинета, на ходу накидывая куртку. На то, чтобы добраться до машины и выехать обратно на Петровку, выжимая из «Поло» последние соки, у меня ушло, кажется, меньше минуты. На улице я немного притормозил. Если я не ошибся и горит действительно моя квартира, сделать я уже ничего не успею. Если же ошибся, спешить сломя голову точно нет никакой необходимости.
Наверное, надо сказать пару слов о том, откуда у простого опера появилась квартира, заработать на которую я бы смог, наверное, лет за четыреста. Первая мысль, объясняющая этот факт, окажется неправильной. Во-первых, “убойка” - не то место, куда приходят в поисках наживы. На покойниках зарабатывают и немало, но занимаются этим другие службы и другие люди. Даже население нашей страны, традиционно ненавидящее ментов, часто обвиняет нас в нарушении процессуальных норм или вторжениях в личную жизнь, но крайне редко - в том, что мы берем взятки. Во-вторых, может быть, в наши дни это и смешно, но меня действительно воспитывали совершенно по-другому. Нет, моя история скорее напоминает Евгения Онегина, хоть лично я к своему дяде отношусь гораздо лучше этого героя национальной гордости.