Итак, у моего покойного отца есть брат. Они оба выросли в Южно-Сахалинске, на самом что ни на есть дальнем востоке нашей огромной страны. Родившись с разницей всего в один год, они были очень дружны вплоть до совершеннолетия. Но после ситуация изменилась. Отец в буквальном смысле принял от деда эстафету и пошел по той стезе, которую позже, хоть и совсем в другом месте выбрал и я. За годы службы он раскрыл несколько сотен дел, получил с дюжину медалей и пару орденов, а затем - спокойно вышел на пенсию. Дядя же улетел в столицу в самом начале семидесятых и пошел по прямо противоположному пути. Он быстро стал руководителем одной из наводящих ужас на население подмосковных организованных преступных группировок. Грабежи, разбои, мошенничества, подпольные казино - это лишь небольшая часть того, в чем он добился не меньших, а может быть, и больших высот, чем мой отец, гоняясь за такими как он.
Крах Союза перевернул его жизнь еще раз, причем самым неожиданным образом. В стране, где бывшие работники заводов, спортсмены и водители становились бандитами, Николай Степанович из бандита стал крупным дельцом. Он быстро смекнул, что с таким прошлым и командой никакие крышующие ему не страшны, а при любых переговорах стоящие за спиной убийцы окажутся вполне весьма веским аргументом. Как случалось, кажется, всегда, он не прогадал.
В то время, когда группировки без устали стреляли друг в друга в борьбе за автомойки, дядя занялся отелями, ресторанами и вообще всем, что так или иначе связано с туристами. Он понимал, что общий беспредел не будет длиться вечно, а вот открытость страны для иностранцев сохранится надолго. К началу нового тысячелетия дядя оброс таким количеством недвижимости и международных связей, что чувствовал себя в полной безопасности. Но даже его прозорливости не хватило, чтобы предсказать конфликт с нынешней властью.
Когда я поступил в Московский Университет МВД, шел 2001 год. С дяди Коли началось мое знакомство со столицей - несмотря на то, что отец, оскорбленный в свое время его выбором жизненного пути, так до конца и не смог простить брата, тот как-то смог прознать о моем приезде. Несмотря на все его уговоры, я, сохраняя провинциальную гордость, отказался поселиться в одном из принадлежащих ему зданий. Однако, несмотря на зеркально различное мировоззрение, мы с ним как-то подружились. Это сложно было назвать семейными отношениями, хотя, наверное, можно сказать, что его советы в некотором смысле заменили мне отцовские, а иногда - и оказывались ценнее. У него же так и не случилось собственной семьи, так что, вероятно, я в какой-то степени заменил ему сына. Хоть и ненадолго.
Проблемы начались в 2003. Сперва были налоговые проверки, какой-то там аудит по надуманным причинам. Потом пошел пересмотр договоров аренды с городом на принадлежащие ему здания, а там недалеко осталось и до уголовного дела, благо повод долго искать не требовалось.
Дядя Коля не стал ждать. Его прозорливости вполне хватило, чтобы к концу года понять всю бессмысленность борьбы с системой, у которой было не больше морали, чем у него самого, но несравнимо больше ресурсов. Он собрал вещи, продал по минимальной цене все то, что еще не успели отобрать, купил билет и улетел в Лондон. Через несколько лет, за столиком пивной в Чешском Крумлове, он со смехом рассказывал мне, что постановление о его аресте было выписано через час после того, как самолет «British Airways» втянул в себя шасси над Шереметьево.
Дядя не успел продать только одно - баснословно дорогую квартиру в столь же дорогом жилом комплексе на северо-западе Москвы. Насколько я понял, с этим домом у него была связана какая-то история, которой, впрочем, он никогда не делился. Никогда не забуду наш с ним последний разговор, пока он еще находился в статусе гражданина России. Я заехал в гости попрощаться - он предупредил об отлете всего за несколько часов и мне пришлось заработать себе выговор от старшины за то, что самовольно покинул корпус.
- Вещи собираешь? - спросил я, влетая в несколько опустевшую квартиру на Ленинградке.
- Я-то собрал, а вот тебе только предстоит, - своим невероятным басом ответил он.
- В каком смысле?
- Саша, - он пристально посмотрел мне в глаза. - Я улетаю навсегда. Может, когда и свидимся где-нибудь, но в России я больше не появлюсь. Эта хата стоит баснословных денег, но мне их так на пять жизней хватит. Тем более продавать ее я не хочу. А дом пустым стоять не должен.
- Дядя Коля, - ответил я в панике. - Ты же понимаешь, как это будет выглядеть. Меня после этого даже палатки охранять не наймут.
- Органы, Саша, решают, брать тебя или не брать, исходя из родственных связей, а не из твоего имущества. Тем более никто не обратит внимание на то, что у тебя было перед началом службы.