По меньшей мере, двое из его братьев, старший Ануб и младший Паисий, жили вместе с ним в Скиту.[497] Паисий был еще слишком молод, и тяготившиеся им старшие братья решили оставить его. Не сразу хватившийся их Паисий заметил братьев едва ли не на горизонте. Крича, он бросился вослед за ними. Тогда они остановились и стали дожидаться Паисия, который, нагнав братьев, стал спрашивать, куда они направляются. Они сказали, что решили оставить его, ибо он мешает им. Однако он отказался внять этим словам. «Куда бы вы не шли, я пойду вместе с вами». Увидев его простодушие, братья повернули назад, поняв, что вовсе не молодой Паисий, но дьявол был им помехой.
После того, как они покинули Скит, Паисий набрел однажды на золотой клад.[498] Он тут же решил оставить Пимена и уговорил Ануба пойти вместе с ним, после чего они стали переправляться на лодке через Нил. На середине реки Ануб, завернувший клад в свою рясу, выбросил все золото в реку. Паисию не оставалось ничего иного, как только вернуться к Пимену. В другой раз[499] Паисий стал браниться с одним из своих братьев так, что дело дошло до драки. Пимен же не обращал на них внимания. Заметив удивление Ануба, он сказал: «Они братья, а братья всегда сумеют помириться».
Это воздержание от критики, которая, на первый взгляд, в этой ситуации была бы уместной и необходимой, напоминает нам о другой характерной особенности, представляющейся совершенно неожиданной в мире, где так высоко ценится беспрекословное послушание: о воздержании духовного руководителя, который учит скорее не словом, но собственным примером, от наставлений. Именно так Пахомий завоевал любовь первых своих учеников.[500] Исаак из Келлий говорил о своем учителе Кроние и о Феодоре Фермийском:[501]когда нуждавшийся в наставлении Исаак попросил старцев поговорить о нем с Феодором, тот ответил: «Разве я глава киновии, чтобы указывать ему? Сейчас я ему ничего не скажу. Если хочет, пусть делает то же, что и я». Поэтому, когда брат спросил Пимена, следует ли ему давать наставления тем братьям, которые хотели бы их от него услышать, Пимен ответил: «Нет, ты должен быть для них примером, но не законодателем».[502]
Прежде чем мы займемся другой темой, мне хотелось бы рассказать еще две истории о Пимене. Старец спросил, следует ли будить братию, клюющую носом на всенощной? Пимен отвечал: «Если я вижу, что одного из моих братьев одолевает сон, я кладу его голову себе на колени, чтобы он мог передохнуть».[503]
Увидев, что Пимен омывает себе ноги очень малым количеством воды, авва Исаак спросил, почему некоторые аскеты с особой суровостью относятся к своему телу, и услышал в ответ: «Нас учили не убийству тела, но убийству страстей».[504] Здесь напрашивается сравнение с ответом Дорофея Палладию: «Оно убивает меня, а я убиваю его».[505]
* * *
После первого разорения скитская диаспора распространилась по всему Египту. По меньшей мере один из беженцев отправился в Палестину и прожил сорок лет в пещере над Ливиадой (Вифрамфеа, БефХоран), на восточном берегу Иордана. Когда около 429 года его посетил молодой грузинский царевич Мурван (Nabarnugi), отшельнику этому было открыто его (Мурвана) имя и происхождение.[506] Впрочем, движение в Палестину началось задолго до этого. Фессалоникиец Порфирий, впоследствии ставший епископом Газским, появился здесь, если верить его Житию,[507] около 377 года. Пять лет он провел в Скитской пустыне, затем поселился в пещере, находившейся в долине Иордана, и только после этого, желая избавиться от тяжкого недуга, около 382 года перебрался в Иерусалим,[508]где стал пресвитером и хранителем Честного Древа Креста Господня.[509] Пробыв хранителем три года, он был посвящен в епископы (около 395 года).[510] Мы уже говорили о том, как Иларион и Епифаний вернули в Палестину монашеское жительство, которому они научились в Египте.
Сисой, оставивший Скит после кончины Антония, не пошел на восток дальше Внутренней Горы святого Антония, где, вероятно, и пребывал едва ли не до собора в Эфесе,[511] и в весьма преклонном возрасте перешел оттуда в Суэц (Клисму).[512] Однако он продолжал поддерживать отношения с Раифом.[513] Раиф же (традиционно его отождествляют с небольшим портом, носившим название Тор)[514]находился на одном из путей на Синай, где Этерия застала расцвет отшельнической монашеской жизни.[515] Другой заметной фигурой здесь являлся палестинец Сильван (Силуан), имевший в Скиту двенадцать учеников, которые около 380 года перешли вместе с ним на Синай.[516] Когда они все еще находились в Скиту, братия стала завидовать тому вниманию, с которым он относился к Марку переписчику. Сильван продемонстрировал комуто из гостей причину своего видимого благоволения. Он стал стучаться в двери своих учеников, приговаривая при этом: «Иди сюда, ты мне нужен!» Без промедления к нему вышел один только Марк. Отослав его с какимто поручением, Сильван завел гостей в его келью, где они увидели рукопись, над которой работал Марк: он прервал работу на середине буквы омега, не успев поставить заключительную дугу.[517]
497
В G Poemen 180, на деле, не приводятся имена двух братьев, однако их можно установить по ссылкам на другие источники. G Poemen 2 рассказывает о Пимене, спрашивающем Амона о Паисий. Это может свидетельствовать о том, что существовал только один Пимен. Если он родился около 345 года, к 375 году он мог бы снискать известность и мог бы дожить до сороковых годов пятого века.
507
Marc de Diacre, Vie de Porphyre eveque de Gaza, ed. H. Gregoire and M.A. Kugener, Paris, 1938. На мой взгляд, издатели вызвали куда большие сомнения в аутентичности этого Жития, чем сами того ожидали. См. также P. Peeters, La Vie Georgienne de S. Porphyre de Gaza в А. В. 59 (1941), pp. 65100 (текст, pp. 101216).
511
G Sisoes 28 — Сисой говорит, что ему было семьдесят два года, и это указывает на 429 год как на terminus a quo. См. также G Sisoes 79,15, 18, 25. В Sisoes 48 говорится о том, что он, по меньшей мере, единожды посещал «Внешнюю Гору» Писпир.
513
G Sisoes 17 и 26 — Амон Раифский. Во втором тексте говорится о том, что Аммон посетил Сисоя в Клисме, то есть, как мы вправе предположить, не ранее 429 года. Возможно, именно Аммон задает вопросы Пимену в G Атт. Nitr. 2 в любом случае, это не Аммон Нитрийский.
514
См. Devreesse, 'Le Christianisme dans la Peninsule sinaitique' в Revue Biblique XLDi. 2 (April 1940), pp. 20523 в особенности, p. 210 и p. 217 где приводятся возражения против отождествления Раифа с Тором. Однако повествование «Аммона» о Раифе в одном отношении больше соответствует Тору равнина уходит далеко на юг, однако расстояние от моря до горной стены составляет двенадцать миль.
515
hin. Aeth. сс. 15. Церковь, найденная ею на вершине горы, на наш взгляд, была тем храмом, который, как считается, был построен сирийским аскетом Иулианом Сабой в ту пору, когда он пребывал на этой горе, то есть около 360 года (Ephraim, Hymn. XXde Jul. Saba у Lamy III, 91016; Theod. Hist. Ret. II, 1316вс). Другой сирийский отшельник, которого отделяло от этого аскета не более чем одно поколение, Симеон Древний с горы Аман, посетил Синай и неделю молился на этой вершине (Я. R. VI. 1361А1364 С). С ним была знакома мать Феодорита.
517
G Marc. 1; см. также Marc. 2 и 3; Marc. 4 повествует об отправлении на Синай. В G Silvanus 11 Моисей обращается с вопросом к Сильвану, что соответствует тому времени, когда они жили в Скиту.