Один из первых предпринятых Илией в городе шагов состоял в том, что он собрал «ревнителей»«спудеев» храма Воскресения, живших прежде по разбросанным вкруг Башни Давида кельям, построив уютную обитель возле епископского дома[794] — мы вправе предположить, что с этого и началась история православной Патриаршей обители. Савва воспользовался представившейся возможностью для того, чтобы приобрести кельи и устроить в них три гостиницы: первую для собственной лавры, вторую для Кастеллия и третью для странствующих монахов.[795] О гостиницах такого рода мы слышим уже не впервые. Мы читаем, что в 485 году игумен обители святого Феоктиста дал монахам монастыря святого Евфимия двести монет (nomismata) для того, чтобы они могли самостоятельно содержать гостиницу (до этого обители занимались ею совместно).[796] Монахи обители святого Евфимия израсходовали эти деньги на гостиницу возле Башни Давида, купленную ими у монахов Сукки.[797] В одном из своих садов в Иерихоне Савва также построил гостиницу для Кастеллия.[798]
Когда два исаврийских зодчих, Феодул и Геласий, пришли в лавру, Савва тут же поручил им строительство пекарни и больницы, а над ними (вероятно, пекарня и больница находились в подвале) большой церкви Божией Матери, которая осталась главным храмом лавры, отделенным от Богозданной церкви внутренним двором, под которым находилось монашеское кладбище и [впоследствии] фоб самого преподобного. Илия освятил новый храм 1 июля 501 года.[799] Армяне, которым к этому времени стало тесно в маленькой молельне, были переведены в Богозданную церковь. Однако Савва, заметив, что при пении Трисвятого поармянски они присоединяют антиохийскую прибавку «Распныйся за ны», настоял, чтобы с той поры оно пелось только погречески.[800]
Тем временем, епископ Иоанн Колонийский, прибывший в обитель в 491 году и принятый в нее послушником,[801]покорно выполнял все самые тяжелые и грязные работы, носил из долины воду и готовил еду для строителей.[802] При смене должностных лиц в первый индиктион (4923) новый «эконом» назначил его гостинником и поваром.[803] Через год Савва отвел ему отдельную келью, где он жил в течение трех лет, покидая ее только по субботам и воскресеньям.[804] Затем (496—7) его самого избрали на год экономом лавры.[805] К концу 497 года Савва нашел его готовым к принятию священства и привел его в Иерусалим для рукоположения.[806] С этой целью Илия прибыл на Голгофу. Иоанн попросил патриарха: «Владыка, я грешен, и мне хотелось бы исповедовать свои грехи перед тобою; если же после этого ты сочтешь меня достойным рукоположения, я приму его». Неподалеку от Голгофы он тайно признался Илии в том, что был епископом. Патриарх призвал к себе Савву и, не выдавая тайны, сказал ему такие слова: «Он исповедовался передо мною. Рукополагать его я не могу. Но пусть с этой поры он живет уединенною жизнью, и пусть его никто не тревожит». Савва, глубоко опечаленный тем, что составил о своем чаде превратное мнение, отправился в пещеру возле Кастеллия, и, вознесши к Богу молитвы, получил вразумление, о котором он поведал Иоанну, обещав хранить его тайну.[807] В течение четырех лет Иоанн пребывал в келье, не видя никого кроме своего келейника, и вышел из нее только [в день] освящения Великой Лаврской Церкви (1 июля 501 года — прим. пер.).[808]
Вскоре после этого Савва, обнаруживший, что сорок человек из братии питают к нему вражду, оставил собственную лавру.»[809] По этой причине оттуда ушел и Иоанн, поселившийся в пещере во внутренней пустыне Рува, которую он покидал раз в дватри дня, отправляясь на поиски мелагры.»[810]
803
205. 26—206. 35. Поскольку на сей раз новая киновия строилась на расстоянии примерно в одну милю на север, он, помимо прочего, должен был доставлять еду занятым на строительстве работникам.