Существуют и горестные свидетельства. В прошлой главе[1191] мы говорили о синайском монахеотступнике, проповедовавшем иудаизм. Согласно Иоанну из Никиу, другой монахотступник стал одним из первых исламских гонителей Церкви.[1192] Впрочем, отступничество отдельных иноков не могло нарушить общего течения монастырской жизни на Святой Горе. Обитель попрежнему привлекала людей со всех концов христианского мира и была окружена жившим на полуострове христианским населением — как местными семитами, так и чужеземцами, присланными Юстинианом в помощь монастырю. Это вызывало определенные опасения у властей, которые решили обратить местные племена в ислам, не трогая при этом самой обители.[1193] Обитатели Фарана и жители окрестных земель собрались было на Святой Вершине, однако, в конце концов, уступили требованиям превосходящей их числом противной стороны и отреклись от своей веры. Лишь один пылкий христианин сохранил ее и решил покончить с собою, бросившись вниз с южного утеса. Жена схватила его за край одежды, моля не бросать ее и детей на погибель, но взять их вместе с собою или же убить их. Уступив ее мольбам, христианин сей зарубил их своим мечем, после чего спрыгнул с утеса и — остался жив. Много лет странствовал он по горам, расселинам и пещерам земным, живя с дикими зверьми и не приближаясь к людским домам, городам и селениям, пока не отошел сей пустынник и человек Божий в Град Небесный. Иные сомневались в том, приемлет ли Бог подобные жертвы. И вот, для уверения таковых, предчувствуя приближение кончины своей, пришел он в обитель Неопалимой Купины, где вознес свои молитвы и сподобился Святого Причастия вместе с иноками, после чего его, совершенно изнемогшего, уложили в гостинице. Отцы, присутствовавшие при последнем его часе, стали свидетелями того, как приветствовал он святых отцов, запечатлевших свою жизнь мученической кончиной, обращаясь к ним по именам, словно к друзьям, как обнимал их и как радостно последовал за ними, подобно званому на праздник.
Кто знает, видел ли он самих святых отцов или же, как полагает автор, это были ангелы, принявшие облик войте
лей, увенчанных победною короной, дабы сопроводить его, следовавшего их путями и выказавшего такую любовь и веру, каких не знали и шествовавшие прежде него праведники?
Эпилог
Если и не сам Софроний, то уж учитель его Иоанн Мосх родился еще до кончины преподобного Кириака и имел возможность собеседовать с подобными Конону игуменами МарСабы, встречавшимися с преподобным. Кириак, в бытность свою молодым человеком, проводил все время Великого Поста во внутренней пустыне вместе с Евфимием. Евфимий принял крещение от Отрия Мелитинского (которому адресовано одно из посланий Василия Великого) в ту пору, когда оба Макария (один в Скиту, другой в Келлиях), знавшие преподобного Антония и родившиеся еще до наступления церковного мира, все еще были живы. Таким образом, период времени от Обращения Константина до Арабского Завоевания перекрывается всего четырьмя или, максимум, пятью пересекающимися друг с другом поколениями. В начале этого периода монашество представлялось чемто новым, являясь движением мирян (т. е. не клириков, а лаиков прим. пер.), признававших единственно Священное Писание и исполненных решимости отвергнуться этого мира и вести евангельскую жизнь в одиночестве или в общине. Египет был не одинок в подобных начинаниях — с тою же вдохновенною решимостью мы встречаемся на пространстве от Месопотамии до кельтских земель.
Сердце этого движения всегда хранило верность Церкви, да и само оно очень скоро подчинило себя ее уставу, чего бы ей это впоследствии не стоило. Однако, перенося свое внимание с Египта на Палестину, мы начинаем понимать, что Святая Земля помогает Церкви и Монашеству сохранять подлинное равновесие Исторической Веры, которое куда легче нарушается в любом другом месте. Мы не должны забывать и о многонациональном характере (как дающей, так и приемлющей) Церкви Святой Земли, как центра паломничества, связывающего собою воедино весь христианский мир.
В конце рассматриваемого нами периода монашество уже становится институтом, обладающим богатыми традицией и литературой и интегрированным в церковные и гражданские структуры христианской Οικουμένη.
В последовавшие вслед за этим века тяжелых испытаний, когда христианский мир, казалось, вот вот окажется поточенным исламом, монастыри Синая и МарСабы вместе с некоторыми другими обителями продолжали стоять подобно утверждаемым неизбывным стремлением к Совершенству незыблемым утесам, к которым в тяжелую минуту могли обратить свои взоры христиане. И они выстояли.
1193
Anastasius, Recits XL1 (опубликовано Nau в качестве приложения к собранию Анастасия, при этом об авторе не сказано ничего). Евтихий полагает, что обращение живших возле обители племен в ислам произошло в период халифата АбдельМалика ибн Марвана (685—705) — P. G. Ill, 1072CD.