— Рассказывай. Ведь здесь ты именно за этим, — кивнул Гарф, и Джоэл неуверенно продолжал:
— Это было в те времена, когда я потерял Стеллу. Точнее не скажу, потому что все сливается в единое темное пятно. Тогда-то меня и начали бояться рядовые бандиты. Потому что убивал я не только сомнов… Старик, прежде, чем я скажу, ответь: ты считаешь, что убийство человека недопустимо?
— Каждая жизнь священна.
— Да. Так говорит любая разрешенная религия. Но вот я не уверен. После всего, что видел, всего, что делал. Я не уверен. В те времена как-то вечером я шел по Рыбной Улице. Это той, где в трактирах подают крысятину. Паршивый район, если знаешь.
Джоэл провел по волосам, переводя дыхание. Пламя одной из крупных свечей дрогнуло, чуть не погаснув. Света и так не хватало. Каменные своды тонули в вязком паутинном мраке.
— Знаю, — спокойно кивал святитель Гарф, но лицо его выражало напряжение, почти боль, точно Джоэл ударил его ножом и теперь медленно поворачивал лезвие. Старик предчувствовал, что услышит нечто омерзительное. А Джоэл не желал рассказывать. Он попросил воды, на что собеседник протянул глиняный кувшин. Джоэл долго пил, ощущая, как капли стекают по заросшей щетиной шее.
«Довольно, если уж решил рассказать, лучше рассказывай. Пусть старик узнает, какой ты. Пусть Ли не знает, а старик пусть все знает», — подумал Джоэл и решительно поставил кувшин на алтарь. Глина гулко ударилась о камень и чудом не раскололась.
— Осторожно-осторожно. Не стучи так. У меня не так много кувшинов, — с натянутой улыбкой отозвался Гарф. Джоэл почти не слышал его ненастоящих причитаний. Он напряженно замер и словно очутился в тех темных временах, когда не видел смысла жизни, когда специально скитался по самым гадким закоулкам, надеясь встретить смерть. Инстинкт хищника заставлял снова и снова одерживать победу, выкарабкиваться и выживать. Но в тот день он встретил смерть в Квартале Шахтеров, вернее, не смерть, а мерзость жизни.
— Было темно. Я патрулировал город как охотник. Один. Тогда я не признавал напарников. И вот я увидел… Думал, что там сомн копошится в проулке. Но там были «люди», если их еще можно таковыми назвать. Я увидел, как трое мужиков насилуют женщину. И вступился за нее. Я убил их. Быстро, как слабых сомнов, порубил на куски. Я был в ярости и думал: «Вот из таких и вылезают потом самые ядреные сомны. Твари наяву и во сне».
— И тебя это мучает? — удивился святитель Гарф.
— Нет. Жизнь таких уродов священна разве только для тебя, — отозвался Джоэл, резко и ожесточенно. — Меня мучает до сих пор то, что я сделал дальше.
— И что же?
У Джоэла перехватывало дыхание, он потянулся к глиняному кувшину, но в нем уже не оказалось влаги. Тогда он продолжил, сжимая в дрожащей руке хрупкий сосуд:
— Женщина кидалась мне в ноги. Плакала, благодарила. Я даже помню: «Спасибо, добрый господин, спасибо!». И вот все это «спасибо» и «спасибо». А я ей ответил: «Какое спасибо… Я — охотник». Будто бранное слово выплюнул. И как ее лицо сразу изменилось, как она закричала: «Нет! Пожалуйста, не тащите меня в психушку! Я не стану сомном! Честно, не стану». Все повторяла, что не станет, а я схватил ее за локоть и вел с вывернутой рукой в Цитадель, чтобы не сбежала. Вот какой хороший и исполнительный охотник! Сказал ей: «там разберутся». Да, и они разобрались, так разобрались, что она через дня превратилась и ее передали палачам. Лучше бы я ее сразу убил. Хороший ли я, старик? Вот после этого!
Джоэл судорожно выдохнул и оперся о каменный алтарь. Лицо безымянной несчастной женщины с Рыбной Улицы расплывалось и таяло в водовороте памяти, а на месте жертвы возникала Джолин, его белокурая красавица с ослепительно-синими глазами. И она твердила голосом убитой женщины: «Я не стану сомном! Честно, не стану!». Что еще за детское «честно»? Но разве выбирают слова на грани смерти и отчаяния? Джоэл вздрогнул от голоса Гарфа:
— Ты сам знаешь, что не мог спасти ее от превращения.
— А если бы мог? — прорычал он. — Если я всех мог спасти, кого сдавал в психушку? По уставу, чтоб его!
— Не мог. Ведь это Змей ведает превращениями.
— Да, Змей. И те, кто проводит допросы. — Голос дрожал. — Я видел, как в трущобах людей пытками довели до обращения. Скажешь, нет?
— Иногда люди сами взращивают свои кошмары.
— А иногда им в этом «помогают». Послушай же дальше, какой я «хороший».
Джоэл вновь внутренне содрогнулся при мысли, что готовится поведать теперь. Но он чувствовал, что именно теперь и именно здесь обязан рассказать все.
— Это случилось два года назад.