«Что происходит в Квартале Богачей и Судей? Что-то происходит. А мы скрывали информацию. Скрывали, — думал Джоэл. — И сдается мне, это судья Норт подставил Умана, чтобы отвлечь внимание народа от какой-то еще более опасной проблемы, чем появление сверхсомна. Стена? Или… что-то еще?»
Мысли преследовали Джоэла, оплетая навязчивым клубком змей. Внезапный порыв ненависти он списывал на пережитое потрясение. Никто не предоставил Джолин хотя бы день отдыха, никто не успокоил после того, как ее чуть не раздавила толпа. А она по-прежнему их защищала, да еще говорила так, словно знала наверняка, какие ужасы творятся в Квартале Богачей.
Джоэл давненько там не патрулировал, ему не особо нравилось глядеть на дорогие особняки, зная, что кто-то ютится в развалинах старого порта. Хотя многие охотники мечтали попасть в элитное число избранных для охраны сна магнатов и политиков. В Квартал Судей шли с меньшим желанием: там чаще случались обращения. Представители людского правосудия сталкивались лицом к лицу с неприглядной стороной Вермело, и это в чем-то роднило их с охотниками.
Судья Норт не напоминал справедливых вершителей правопорядка. Его разговор с Уманом, слишком поспешные заявления по громкоговорителям и последующий бунт наводили Джоэла на две догадки: либо знать скрывала нечто катастрофическое, потому отвлекала внимание, либо от правительства поступило распоряжение на «сокращения граждан» перенаселенного Вермело.
До какого-то момента бунты и стачки выглядели неконтролируемым процессом, искренним недовольством народа. Но теперь Джоэл улавливал мрачные закономерности: зимой проходила перепись населения, по ней складывалась неутешительная картина с точки зрения количества людей и ресурсов. Потом началась эпидемия превращений, которую до последнего времени все отказывались признавать. Затем вспыхнул бунт трущоб, спровоцированный некими главарями, которые быстро исчезли в застенках. У восстаний не находилось достаточно яркого лидера. Они начинались спонтанно. Лишь на первый взгляд.
«Стачка… Ну, конечно! Кто же объявляет такие страшные факты, когда еще и на заводах стачки? Проклятье! Уман, это было специально? Потом ты торжественно показал честность цитадели. Но что осталось сокрыто на самом деле?» — все думал и думал Джоэл, не смея поделиться своими соображениями даже с Ли. Снедающие разум сомнения оставались на уровне бунтующих инстинктов и общего недовольства.
— Убийцы! — внезапно проскрипел угрожающий шепот из-за приоткрытых ставень. Старый домишко покрылся копотью после уличных беспорядков. Часть крыши снес пушечный выстрел, жильцы мансарды закрыли прореху соломенным матрацем на первое время. Но ночных стражей упрекала обитательница нижнего этажа.
Крошечное квадратное окошко почти поравнялось с мостовой из-за возраста строения, поэтому охотники опустили глаза и увидели высунувшийся из-за створок крючковатый нос с волосатой бородавкой. Сущая сказочная ведьма, давняя «знакомая», встречавшаяся им почти каждый вечер.
— Уйди, старая! Уйди, кому говорят! Тебе же хуже будет! — шикнул на нее Ли. Старуха обнажила гнилые остатки зубов и убралась, напоследок неразборчиво пробормотав несколько проклятий.
— Да она всегда жалуется. Ей то Ловцы Снов мешают, то мы по крышам слишком громко топаем, — кисло протянул Джоэл.
— А отдельный особняк ей не надо? С такими-то запросами!
— От особняка, думаю, никто бы не отказался, — улыбнулся Джоэл.
— О да… Представляешь мы вдвоем… — потер руки Ли.
— Или втроем, — неожиданно для самого себя живо представил Джоэл. И пусть он немного сердился на Джолин, но в другой жизни, в далеком мире мечты, все предметы обретали новые очертания, краски утрачивали мрачные тона, очищались от пепла и сажи. В том мире всегда царило лето и утопали в зелени сады… И как будто другой Джоэл, другой Ли и другая Джолин все это время безмятежно существовали там, по ту сторону всей боли и несправедливости Вермело.
— Хм… Особняк! Сначала достаем особняк, а там посмотрим.
На короткие мгновения Джоэл оценил сладкую грезу, живо преподнесенную Ли, но их тут же отвлекла неприятная находка. Вернула на землю, прибила к реальности длинными гвоздями, что впиваются под самые ребра.
«Убийцы!» — кричала надпись на ободранной стене. Алая краска пропитала посеревшую штукатурку. Вместо старинных картин гризайли Вермело расцвечивали новые образы, воплощенные в подобных крови брызгах.