— Джо… я не хочу обращаться. Не теперь! Только не теперь! — прошептал Ли, вцепившись в плечи Джоэла, когда тот вернулся на место. — Я не могу так подвести тебя.
— Ты не обратишься, Ли, ни в коем случае. Теперь я с тобой. Всегда с тобой. И ни один кошмар не причинит тебе вреда, — успокоил его Джоэл, нежно проводя по щеке любимого, убирая с его высокого лба спутанные и слипшиеся от холодного пота пряди волос.
— Спасибо, — прошептал Ли, остекленевшим взглядом уставившись в потолок. Он покосился на Ловец Снов, затем недоверчиво на Джоэла, убиравшего меч в ножны.
— Ну, не раскисай, напарник! Сегодня мы хотели схватить Рыжеусого!
— Так точно! — кивнул Ли и бойко вскочил. Он кидал себя в веселье, как камень из пращи, заставлял смеяться, когда балансировал на грани срыва. Так он жил, таким был с самого первого дня знакомства. Но теперь Джоэл надеялся узнать истинную причину его кошмаров и излечить душу Ли, отогнать от него всех монстров. Тогда бы и мансарда превратилась в особняк из грез.
Глава 21. Предел изгоев
Собрались они быстро, до смены оставалось достаточно времени. На визит в предел изгоев они не рассчитывали потратить больше двух часов, если там не ждало что-то пострашнее заразы. Джоэла посещали смутные сомнения, Ли же старательно запасался перчатками и повязками на лицо, которые они хранили на случай работы в задымленных кварталах или помещениях. Но лепра вроде бы не передавалась по воздуху, мусорщики каждый день встречались с «изгоями» у калитки запретного забора. Или передавалась? Никто толком ничего о ней так и не узнал. Заболевали ей реже, чем чумой, но угасали долго и мучительно.
— Итак, твой план безупречен: мы нарушаем все правила, перелезаем через забор или влезаем через щель, подкупая знакомых караульных. И… идем по нужному адресу, — подытожил Ли, когда они выходили из дома.
— Ты говори потише, — криво ухмыльнулся Джоэл. Он и правда знал, кто постоянно сторожит забор: обычно специальные караульные от гарнизона следили за тем, чтобы прокаженные не проникли в город. Двоих охотников, которые намеревались вломиться в запретную зону, а не сбежать из нее, пропустили бы, достаточно сказать про расследование и показать удостоверение. К тому же после встречи с Легендарным Сомном Джоэла начали узнавать практически в лицо, да еще кто-то распространил слух о переданном мече самого Нейла Даста. Никаких привилегий такая известность пока не принесла, оставалось надеяться, что хотя бы проблемы не умножатся.
— Да ты прямо звезда, оперный див!
— Вот видишь, работает, — обрадовался не без гордости Джоэл, когда их пропустили через блокпост без предоставления документов.
После бунта Вермело превратился в крайне неприятное место: в конце каждого проспекта маячили небольшие палатки военных, отряды останавливали у границ Кварталов, дворы перегородили дополнительными заборами. А тех, кто пытался перебраться незаконным путем — садами, по крышам, через подвалы — арестовывали или расстреливали на месте в случае сопротивления.
Собиравшихся на улицах в группы немедленно разгоняли, даже если кто-то намеревался отпраздновать свадьбу или помянуть покойного. Праздников в эти дни случалось куда меньше, чем похорон. Повсюду мелькали потерянные погорельцы, обезумевшие вдовы, чьих мужей заточили в темницы, осиротевшие дети, израненный скот.
У края Квартала Палачей посреди улицы Джоэл заприметил знакомого мальчишку-рикшу и сперва обрадовался, что тот остался жив в этой свалке. Но потом присмотрелся: парнишка окосел на левый глаз, щека с той стороны у него скрывалась под слоем грязного бинта, а повозка лежала на боку с оторванным колесом. Джоэл захотел подойти и чем-то помочь, но понял, что вряд ли способен предложить что-то, кроме дешевых словесных утешений: калек в академию не брали. А на бюрократские должности в Цитадель либо приглашали с квалификацией, как Кнопфа и Клайфа, либо из милосердия оставляли своих же инвалидов, как Грэма и Бима. Поэтому Джоэл отвернулся и прошел мимо, ощутив себя циником, но лишь на мгновение. Он давно усвоил, что в Вермело нереально помочь всем. Нереально быть человеком. Нереально жить счастливо. Важно сохранять и содержать в порядке то, что у них еще уцелело. Но этого не понимали устроители стачек и подстрекатели к бунту.
На улицах повсюду встречались следы разрушений: вывороченные булыжники, перевернутые телеги, разломанная мебель, перья из подушек, растоптанная утварь. Пятна крови, въевшиеся в серую штукатурку домов. Только трупы убрали, выкинули за стену силами угасающих прокаженных.