— Правды! Лжецы! Чудовища! — выплевывали вместе с угрозами рабочие, гулко стуча ржавым ломом по металлическим щитам, тыча факелами в лица. Джоэл оттолкнул Ли от брошенного в них горящего тряпья. Пожалуй, вскоре в ход обещали пойти гранаты и зажигательные смеси, но Уману пока хватало ума не рубить восставших направо и налево. Они поддавались, они еще ждали переговоров.
— Даем вам время до завтрашнего дня! — начал Уман в рупор, глядя на реющую над людским месивом Энн. Она не стояла, а словно плыла в дыму, пятно ночи с развевающимися седыми космами, статная и непоколебимая. Изломанный символ борьбы и, возможно, будущий правитель нового Вермело. Но как же Джоэл ненавидел ее в эти минуты!
Он уже почти не помнил, что накануне считал эту женщину близким другом и даже пошел ради нее в Цитадель. Она предала их с Ли, обманула. Изначально слишком много народу знали о плане, никто не сказал о взрыве. Следовало не вламываться в лабораторию, а докладывать Уману Тенебу о готовящемся мятеже. И тогда… что тогда? Цитадель продолжила бы опыты над созданиями Хаоса. И над людьми без их согласия.
— До завтрашнего дня! — подхватила Энн. — Мы не атакуем до завтрашнего утра. Сдавайся, Уман! Охотники! Арестуйте и переходите на нашу сторону!
— Не слушайте ее! Она сошла с ума! — кричал в рупор Верховный Охотник, озираясь, точно и правда испугался, что его арестуют. Все знали, что у Энн выстроились обширные связи за годы службы. И уважали ее раньше едва ли не больше, чем Умана, ее ученики ценились как искусные воины. Похоже, многие из них теперь присоединились к революционерам, и еще неизвестное число терзалось сомнениями в рядах пока что единой Цитадели.
Джоэл не представлял, к кому ему теперь примкнуть и что делать. Снова пришлось сдерживать натиск толпы. Он ударил кого-то мечом в ножнах, чтобы не убить на месте. Дюжий парень в кожаном фартуке и с огромными руками кузнеца отлетел и упал, как от удара лапы гигантского зверя. Джоэл и испугался, и обрадовался — с такой силой он мог обороняться, мог защитить Ли, загородить собой в этой бессмысленной тесной свалке.
А потом для радости поводов не осталось, снова полезли вперед бунтовщики, прорывая заслон щитов, удары посыпались градом переспевшей падалицы. Медвежья звериная сила давала преимущество, позволяла откинуть, оглушить, быстрее заметить движение противника. Но все равно не спасала от бесконечных тумаков и ударов — досками, палками, железными прутами. Приходилось отводить их мечом в нелепом фехтовании неравного оружия, опрокидывать нападавших, топтать их, пинать под ребра, выбивать зубы. Но пока удавалось никого не убить, разве что покалечить, выламывая из суставов сильной хваткой руки и ноги. Пока удавалось…
Так тянулось время — то ли час, то ли день, то ли годы. Волны за волнами накатывали и отбегали, ноздри щекотал удушливый дым, от которого не удавалось закрыться шарфом.
— Если завтра утром я раскрою всю правду, вы разойдетесь? — крикнул еще раз Уман, когда наметилась короткая передышка. Но его голос потонул в гуле взрыва: похоже, в ход все-таки пошла граната или зажигательная смесь, попавшая в окно ближайшего дома. Рванул котел отопления или что-то вроде него, пламя вырвалось из окна ярким столпом, ударная волна выбила окна, на мостовую со звоном посыпались острыми лезвиями осколки стекла, заставив толпу отшатнуться и рассредоточиться. Джоэл резко развернулся и прикрыл собой Ли.
— Я же просил не опекать! — отчаянно просил любимый. — Джо, у тебя кровь!
Мелкий осколок впился в мочку уха, кажется, порвав ее, отчего Джоэл на мгновение оглох, но со злостью вытащил противное стекло, даже не почувствовав боли. Хуже всего горела все-таки не долеченная нога, которой пришлось в это утро стать главной опорой в живой стене. И все равно не удалось отбросить и рассредоточить негодующих людей. Только взрыв, а потом гулкий выстрел из пушки холостым заставил восставших немного отступить.
— Держать оборону до утра!
— Отступаем! Занимаем позиции, перекрыть квартал, изолировать Академию! Отрежьте их друг от друга. Держим оборону до утра, — командовал Уман и высшие чины гарнизона. Но, похоже, никто не представлял, что делать. И далеко не все намеревались слушать, потому что от армии Охотников внезапно отделилось с десяток, а то и полтора силуэтов, теряющихся в дыму. Они побежали через улицу к Академии, скандируя:
— Мы с вами! Мы за правду!
— Огонь! Убить дезертиров! — приказал Уман, и над площадью просвистели арбалетные болты, несколько воткнулись в спины беглецов. Бывшие охотники вскинули руки и полегли. Некоторые резко развернулись и примкнули к восставшим, слились с их рядами и различались только по блеску мечей.