Свет Желтого Глаза — не время охотников, поэтому они уходили в привычную тьму. Они отдали вещественные доказательства и написали краткий отчет. В помещениях для вещдоков теплился дневной свет, втекавший редкими лучами сквозь оконце-бойницу. Но вскоре охотников ждал только сумрак. Они спускались по гулким лестницам в подземелья, где мерцали старинные электрические лампочки.
Джоэл морщился от кислой зелени облупленных коридоров, где по обе стороны чернели стальные двери карантинных комнат. В этом месте навечно поселился запах плесени, а теперь к нему примешивался запах смерти — крови и других жидкостей вышедшего из строя организма. Звучало официально, как для отчета. Но Джоэл знал, что за этими обтекаемыми формулировками скрывается чье-то искореженное тело, лежащее в одной из камер. Кто-то обратился. Кто-то из своих.
Ли испуганно поежился и отшатнулся к стене, когда мимо них бодрой рысцой прошла команда санитаров с многоразовым мешком для очередного трупа. Они с противным скрипом отворили дверь одной из камер и выволокли наружу обезглавленное тело существа, покрытого лиловым свалявшимся мхом. Голову выкатили чуть погодя. Вместо лица торчала крупная морда с пятачком, застывшие глаза колыхались на подобии рожек. Существо ничем не напоминало человека. А ведь Красный Глаз не взошел, а ведь снаружи светил Желтый! Но для охотников менялись местами день и ночь. Сон — главное общее зло.
— Это был напарник Батлера, — прошептал Ли. Мимо них с равнодушным покоем пронесли закрытый мешок. Когда один из дюжих увальней отпустил неуместную шуточку на тему рока и гибели, Джоэлу захотелось покрепче вмазать по квадратной роже. Но потом он вспомнил, что в этом месте работают по большей части невменяемые, под стать пациентам. А раньше, говорят, по-настоящему кого-то лечили. Теперь же только таскали останки тех, кто верно служил городу.
— Да. Еще один напарник Батлера. Уже седьмой, — мрачно заключил Джоэл, инстинктивно стискивая запястье друга. Обоих сковал холод.
— Джо… — прошептал Ли возле отворенной двери, из-за которой лилась холодная темнота.
— Что?
В померкших непроницаемых глазах читался немой ответ: «Не покидай меня. Не оставляй в темноте».
— Все будет хорошо. Не думай о том, что увидел! Не думай! — воскликнул с жаром Джоэл. Ли на мгновение еще крепче вцепился в запястье. Но их разделила стена.
— Ничего, скоро нас отпустят. Мы будем дома. Еще двое суток, — уговаривал себя шепотом Джоэл, когда санитар поворачивал ржавый ключ в несмазанном замке. — Дома!
Домом они называли запыленную хибарку в Квартале Охотников. Века расцвета той части города давно минули, со стен давно облезла штукатурка, вездесущие жуки и мыши прогрызли туннели в скрипучих перекрытиях. И все же Джоэл предпочитал находиться в своей мансарде, больше напоминавшей заброшенный чердак — оттуда открывался просторный вид на город, там не давили влажным мраком стены. А еще там иногда оставался Ли. И чердак превращался в королевский дворец.
Но на ближайшие два дня их ждало только заточение между дежурствами. Только кожаные ремни неудобных кресел со спинкой под девяносто градусов. Когда Джоэл привычными движениями привязывал себя, раскинув Ловец Снов, он всерьез задумался над крамольными речами Ли: «Не создают ли они и вправду некую армию сомнов? В такой неудобной позе спать без снов нереально. Кто им подсказывал эти правила? Армия сомнов…»
Нет, невозможно: в каждой камере скрывался хитрый механизм, который отсекал голову, если кто-то пытался резко сорвать Ловец Снов, опрокинуть кресло или вырвать ремни — действия, якобы характерные только для монстров. Или для сошедших с ума.
Джоэл медленно погружался в тревожную дрему. И вновь отчетливо видел краем отворенного сознания горящий город и сражения Змея с Вороном. Огонь он еще понимал, но не канитель бесконечных теней, не каменные копья перьев незнакомого создания.
— Царь чудовищ! Вечный царь! — пел жуткий хор неживых голосов.
— Когда придет Страж Мира, Змей будет низвергнут! — возвещал горящий каменный ворон.
— Ты сам асур! — шипел ему Змей. — Великий Асур в каждом! Когда будет низвергнут один Великий Асур, на смену ему тотчас встанет иной.
— Когда будет убит один Страж Мира, на смену ему тотчас встанет иной! — упрямо отвечал ворон.
Смысл диалога терялся. Слова вились клинками и стрелами, прорывали ходы в сознании, как мыши сквозь ветхую древесину. Пророчества, предсказания, незнакомые голоса — во все это не верилось наяву, но Джоэлу не хватало концентрации, чтобы нырнуть на спасительный глубокий уровень забытья без видений. Проснуться тоже не удавалось.
И он балансировал, подобно канатоходцам из сказок, которые в древние времена таким странным фокусом с риском для жизни развлекали народ. Когда толпа еще умела не только плакать и рычать, но и смеяться. Когда-то, во времена до Змея. Возможно, поэтому Джоэл слушал ворона и его посулы об избавлении. Да что-то непонятное он обещал, без четких инструкций и стратегии.
Так тянулись пять часов, по истечение которых Джоэл пробудился разбитым и встревоженным, а в Ловце Снов не обнаружилось ничего, кроме сажи… Да и к Хаосу ее.
Первым делом он кинулся к камере Ли. Безотчетный страх и яркое воспоминание о превращении напарника Батлера подхлестывали нараставшую тревогу. Ключ санитара неохотно поворачивался в замке, словно нарочно медленно. Потом дверь отворилась и на Джоэла хлынула тьма, сырая и стылая. Но не пропитанная густым запахом смерти. Ли сидел, запрокинув голову. Он рассматривал химер в ловушке, нервно закусывая губы, и, кажется, не замечал вошедших.
— Ты как? — Джоэл бросился к нему и обнял, осторожно развязывая кожаные ремни. Украдкой он посмотрел наверх, на сеть ловушки для кошмаров. И поразился сходству тварей из снов Ли с образами на Королевской улице в Квартале Ткачей — похожие нагромождения рук и ног, клубок слюнявых пастей и частей тела вовсе без названия. Одно отличие: в кошмарах возле дома Джолин не возникали седые головы с козлиными бородками. Ли они мерещились постоянно в самых невыразимых формах. Одну из таких тварей он молча рассматривал. Но Джоэл отвлек, вовремя вернул в мир живых. Жуткий, тяжелый, тревожный, но все-таки контролируемый.
— Не обратился, как видишь, — тут же привычно улыбнулся Ли и ловко вскочил, схватив изогнутый меч. Одним легким движением он разрубил химер, которые повисли мясными ошметками. При этом на тонких губах застыл оскал неведомого наслаждения.
— За это я люблю нашу работу, — с удовлетворением выдохнул Ли. — Можно уничтожить собственноручно всех тварей, до которых не добрался в реальности.
— А… до каких тварей? — осторожно задал давний вопрос Джоэл. Уже пять лет они делили одну жизнь на двоих, но у обоих оставался нерассказанный секрет родом из дней до вступления в гарнизон.
— Потом как-нибудь расскажу, — привычно отмахнулся Ли и снова надел маску лихорадочной веселости, шутливо посетовав: — Эх, сколько мяса-то пропадает. Вдруг оно вкуснее крысятины?
— Зараженное аурой Хаоса? Вряд ли, — мрачно заключил Джоэл.
В неурожайные годы его тоже посещало желание утащить из чьего-нибудь Ловца Снов материализовавшийся кусок мяса. Но все останки кошмаров строго предписывалось передавать специальным мусорщикам, которые отвозили все в пристанище изгоев у северо-западного края города.
Там жили прокаженные. И именно они выносили все отходы за стену. В тот крошечный район охотники не совались. При этом из больных никто не обращался, хотя они, возможно, видели самые худшие кошмары во всем Вермело. Логического объяснения связи Хаоса, Змея и проказы до сих пор не находилось, но зараженных беззастенчиво использовали во благо города. Они выходили за стену! И Джоэл до сих пор содрогался, когда представлял, что там можно увидеть.
И все же иногда, особенно когда свежий ветер доносил сладкий запах цветов вишни, посещала невероятная мысль однажды тайком выбраться за пределы охранных башен магического купола да посмотреть, что существует в Хаосе. Вряд ли пустота. Ведь в Вермело откуда-то бралась вода, куда-то улетали и насекомые. Но птицы и животные еще ни разу не вернулись с противоположной стороны. Только прокаженные ходили в Хаос и не менялись. Только несущие печать смерти не боялись смотреть одновременно в оба глаза Змея.