— Нет-нет, все в порядке, — мотнула головой Джолин. Взметнулся каскад рассыпчатых светлых кудряшек. Она улыбалась, вновь искренне, пусть в приподнятых уголках губ и скрывалась великая печаль. Джоэл же погружался в тягучий туман непонимания и новых сомнений: до последнего он слабо надеялся, что Джолин все-таки уйдет из этой проклятой пекарни.
— Не думай, что у тебя теперь влиятельные друзья, негодная, — прошипела из глубины комнаты жена пекаря, грузно спускаясь по лестнице со второго этажа.
Джоэлу казалось, что он отдает прекрасную бабочку жадному пауку. Он отпускал перепуганную Джолин на новые мучения, а она покорно переступала порог темного помещения, отдавая корзину в мясистые руки старой жены пекаря.
«Зачем все так? За что?!» — вопрошал пустоту Джоэл, когда перед его носом бесцеремонно захлопнулась дверь. Он приник ухом к доскам, но изнутри не доносилось звуков борьбы.
— Что эта тварь-охотник с тобой сделала, Зереф? Зереф, отвечай мне! Зереф? Джолин, негодная! Немедленно принеси валерьяновых капель, тварь! — только рычала и причитала жена пекаря. Но звука ударов не последовало, возможно, жена не поднимала руку на служанку. Женщины порой больнее бьют словами и изматывающим пренебрежением. Но Джолин, похоже, стойко сносило все унижения. И это пугало Джоэла.
Он стоял у двери, какое-то время страстно желая высадить ее, сорвав с петель, а потом кинуться внутрь этого темного пристанища голодных теней, схватить Джолин за запястье или лучше подхватить на руки — и унести! Далеко-далеко от Квартала Ткачей. Возможно, в яблоневые сады. Да, и Ли тоже избавить от холодных стен карантина.
Они бы втроем собирали урожаи спелых яблок, не помня ни о приказах Умана Тенеба, ни о расследовании, согласно которому Джолин предписали оставаться на Королевской Улице в окружении ненавистных ей людей. Сбежать от всего, сбежать в сады! Для сильных выносливых рук Джоэла нашлась бы работа пахаря или виноградаря. Или, возможно, он бы устроился стригалем в Квартал Овец возле горного хребта или вовсе пастухом. Говорили, они, как и прокаженные, тоже никогда не обращались, потому что их не калечил этот сгнивший город. Они смотрели на него с вершин далеких пастбищ. И не видели тревожных снов.
«Спокойно! Иначе ты сам обратишься!» — сказал себе Джоэл, унимая дрожь возмущения в скрюченных пальцах. Приближался вечер, который предписывал ему не выходить на дежурство, а «отдохнуть» в карантине на нижнем уровне. Должно быть, Ли и остальные уже ждали там. Они все, и Энн, и Батлер насмотрелись достаточно ужасов на телеграфной станции. Но медленная пытка не делается легче от хорошей компании. А новые впечатления не добавляли спокойствия.
Джоэл с неимоверным трудом, сотни раз обещая вернуться, отошел от кособокой пекарни, с каждым шагом точно рубя веревки моста, по которому шел над бездной. Но улица оставалась на прежнем месте, из дома не доносилось криков, из затворенных ставнями окон не летели предметы. И все же неведомое зло таилось в Зерефе Маре. Его бурные крики лишь приоткрыли завесу, подтвердив худшие опасения. Джоэл уже не сомневался: Джолин настолько забита, что не может даже открыто попросить о помощи. Возможно, ее тяготил какой-то проступок из прошлого, о котором знал пекарь. И эти сведения набросили тугую петлю на ее шею.
«Я должен узнать! Только так я смогу ее спасти!» — решительно сказал себе Джоэл, зло сгоняя плешивого кота с забора и вскоре покидая Квартал Ткачей.
Теперь он шел в архив, надеясь, что найдет официальное досье на всех участников этой молчаливой драмы, а в них — темные места, несоответствия и случайные совпадения, которые позволят выстроить непротиворечивую теорию. Возможно, Джолин, девочка из трущоб, кого-то убила в прошлом, а Зереф скрыл. Или, возможно, она ограбила его, а он не довел дело до властей, предложив «отработать» свой проступок. Но даже если так, его правосудие не служило делу исправления. И Джоэл не отказался бы от Джолин, какую бы правду о ней ни узнал. Но новые сомнения вгрызались жадными пиявками в изъязвленное тревогами сердце.
Он вновь зашел в ворота, вновь на него ощерились мечи, вновь он показывал латунную табличку на пропускном пункте. По правую руку торчал склад, где Грэм и Бим наверняка плели ловушки для кошмаров, отгоняя сон цикорием. По левую черным квадратом высился фасад психиатрической больницы, цитадели охотников. Джоэл вступил в свою обитель голодных теней, в свой мрачный мирок, пропитанный затхлостью подземелий.
«Ночь длинная, все успеется за десять часов, из которых спать можно всего пять», — решил он и направился в архив. Он заметил, что Энн, Батлер и Ли сидят в небольшом ответвлении коридора, где стоял низкий столик и четыре стула. В ожидании отбоя друзья играли в карты, им наверняка недоставало еще одного игрока. Но Джоэл и не любил эту забаву, и хотел побыть в одиночестве.
Впервые он не желал разговаривать с Ли. Друг бы неизбежно спросил, что у них с Джолин. А что отвечать, когда в груди бурлит молчаливый огонь? Только бессильно кричать в пустоту. Джоэл убеждал себя, что так нужно для расследования, но одновременно проклинал за малодушие. Каждый житель Вермело утратил способность к великим порывам. Хорошо Джоэл представил новую жизнь вдали от всех этих дрязг, но сам не отклонился ни на шаг от указаний Умана Тенеба.
Он незаметно прошмыгнул мимо увлеченных игрой друзей (шумно радуясь, выигрывала Энн), затем поднялся на второй этаж и позвонил в стальные двери архива. Ему привычно открыл старик-архивариус. На этот раз на нем светился другой потертый жилет в светло-желтую клетку. В сочетании с тощим морщинистым лицом и огромным крючковатым носом он выглядел олицетворением ветхости пожелтевших страниц тысяч личных дел, которые он ревностно оберегал, пряча в бездонных несгораемых шкафах и ящиках.
— Снова ты? А как же дежурства? — поинтересовался он, вставая на стремянку и возвращаясь к прерванному нежданным вторжением вечернему разбору документации. Стопка, лежавшая на верхней ступени лестницы, быстро таяла, распределяясь по разным буквам обширной картотеки.
— Выходной после безумной ночки. Но не пропадать же ему, — пожал плечами Джоэл, заходя в архив и вешая плащ на спинку стула, устраиваясь за рабочим местом. Здесь ряд из пяти столов для следователей величали «читальным залом», как в настоящей библиотеке.
— Это верно, это верно. Работа — лучший отдых, — закивал сухонький старичок. Джоэл не знал, всегда ли этот хранитель тайн был так невелик ростом или усох за прожитые годы. И если всегда, то как в молодости сражался с сомнами? Или не сражался, а так и сидел в архиве. В организации хватало и важных людей, которые никогда не покидали цитадель.
— Проходи. Стопка твоих дел на столе, — кивнул ему архивариус, не отрываясь от своего занятия.
— Мне понадобится еще несколько дел, — попросил Джоэл.
— Ты весь город решил проверить? Ладно, полагаю имя Джолин Мар. Уман уже передал указания. Ее досье в стопке.
— Нет. Еще Зереф Мар. И, если есть, досье его жены, — попросил Джоэл.
— Поищу. У нас ничего не пропадает, у нас на всех есть папка, — тоном заговорщика с хитрой улыбкой ответил архивариус и, точно в предвкушении, потер сморщенные руки с длинными пальцами. Из-за них он уж совсем напоминал каноничного гоблина или домового из детских сказок. Проворством же он ничуть не уступал охотникам. Личные дела в своем царстве бумаг он находил с той же скоростью, с которой Ли догонял прытких сомнов.
— Пожалуйста, — самодовольно ответил архивариус, положив на верх высокой стопки еще пять папок. Джоэл удивился, откуда так много, но потом заметил, что услужливый старик предоставил не только личное дело Зерефа Мара, но и всю информацию по его ближайшим родственникам.
Джоэл обрадованно сгреб увесистую пачку бумаг и принялся за работу. Настоящая электрическая лампочка на столе читального зала помогала ясно видеть мелкие буквы печатного шрифта, даже когда за окном сгустились сумерки. Джоэл старался не думать, что в эту ночь Квартал Ткачей патрулирует кто-то другой, он даже не спросил, кто именно. Если речь шла о репутации всего департамента, Уман наверняка послал лучших.