Но все это — мелочи. Главным же было то, что дело не сдвигалось с мертвой точки. Не сдвигалось в основном потому, что инопланетяне, запертые в своей гигиенической клетке, не проявляли к людям никакого интереса и не выражали никакого желания вступать с ними в контакт. Их недружелюбие имело отрицательное воздействие на людей, работающих с ними; время от времени гнетущая тишина в помещении нарушалась взрывами жалобных сентенций, как будто эти люди, подобно коммунисту-миллионеру, ощущали потребность объяснить кое-какие деликатные моменты в своей деятельности.
Инопланетянин, обладающий интеллектом — независимо от своей внешней формы, — мог бы вызвать устойчивый интерес у человека разумного — Homo sapiens, ибо общение с ним отвлекало бы человека от мрачных мыслей о мировых катаклизмах, о проигрываемой войне с Бразилией, о резко выросших налогах — следствии войн и возросших межпланетных перевозок.
Но безразличие инопланетян к людям вызывало сильное раздражение и у обычных посетителей зоопарка. Постепенно толпы, стоявшие часами в очереди, чтобы посмотреть на инопланетян, к полудню стали редеть (действительно, пришельцы почти не двигались и внешне мало отличались от земных бегемотов, да к тому же им нельзя было бросать орехи — а вдруг окажется, что это «абсолютно разумное существо»). И люди опять потянулись к вольеру № 3, где содержались животные — обитатели Солнечной системы, которые ежечасно предавались групповым совокуплениям.
Так получилось, что Пазтор думал о совокуплении как раз в тот момент, когда провожал в свою скромную столовую свою гостью, миссис Хилари Ворхун, во всяком случае, если не думал, то вспоминал со странной улыбкой, каким фантазиям он предавался за полчаса до нее. Но нет, не так сильно на него подействовали чары этой женщины, да и мистер Ворхун, по слухам, был чересчур влиятельным и мстительным человеком. К тому же Михаил не чувствовал в себе достаточного потенциала, чтобы решиться сорвать этот запретный плод, хотя слово «запретный» и является наиболее заманчивым в английском языке.
Она села за стол и вздохнула.
— Как приятно хоть немного расслабиться. У меня сегодня был отвратительный день.
— Много суеты?
— Проделала большую работу, но ничего не довела до конца.
— Ты, Хилари? Ты совсем не походишь на неудачника.
— Я имела в виду не столько в личном плане, сколько в общечеловеческом. Хочешь, я поразмышляю вслух на эту тему? Я бы хотела поразмыслить вслух.
Он вскинул руки в шутливом протесте:
— Я всегда считал, что цивилизованное общение подразумевает поощрение собеседника к высказыванию вслух. И я всегда тебя слушаю с большим интересом.
На столе стояли три шара — духовки для приготовления пищи. После того, как Хилари начала говорить, Михаил открыл холодильник, стоявший по правую руку от него, и стал перекладывать продукты в эти духовки, чтобы подать на первое лосося из Женевского озера, бифштекс из мяса антилопы канны, доставленного утром из Кении, с гарниром из экзотической спаржи, выращенной на Венере.
— Если я говорю об ощущении всеобщего провала, естественно, своем ощущении, — проговорила миссис Ворхун, налегая на сухое шерри, — я прекрасно понимаю, что это, конечно, звучит довольно претенциозно. «Кто я такой, чтобы противопоставлять себя столь многим?» — как сказал однажды Шоу, правда, в другом контексте. Просто-напросто встает все та же древняя проблема определений, представшая с появлением этих инопланетян в новом, довольно-таки драматическом ракурсе. Возможно, у нас так и не получится наладить с ними контакт, пока мы не определимся между собой с основными признаками цивилизации. Не надо, Михаил, не надо, не изображай учтивость на своем лице. Я отдаю себе отчет в том, что в понятие цивилизации не входят обычаи лениво дремать в куче собственных экскрементов — однако, будь сейчас с нами какой-нибудь гуру, он, вероятно, доказал бы обратное.
Возьми любой критерий, которым мы определяем уровень цивилизации, и поймешь, что, с точки зрения разных культур, у него много довольно существенных недостатков. К примеру, такая проблема, как преступность. Всего чуть более столетия прошло с того времени, как мы осознали, что преступление — это не что иное, как симптом душевного или же телесного заболевания. И как только стали руководствоваться этим в своей практической деятельности, уровень преступности впервые резко упал. А ведь когда-то, несмотря на довольно высокий уровень развития цивилизации, пожизненное заключение было обычным делом, и головы летели с плеч, как осенние листья. Конечно, доброта, или сочувствие, или же милосердие — это еще далеко не признаки цивилизации, хотя и война, и убийство — явные признаки ее недостатка.