«И. С. Брюннер» не являлся исключением. Это был транспортный корабль, до отказа набитый свежими силами для Англо-Бразильской войны на Хароне. В составе этого подкрепления под фамилией Б. Эйнсона числился никого не интересовавший стареющий клерк.
Харон, угрюмый пария семьи Солнца, известный среди солдат как планета Вечной Мерзлоты, был открыт в телескоп лунной обсерватории Уалкинса-Прессмана. А потом через два десятилетия участники первой экспедиции на Харон (среди которых был блестящий венгерский драматург и биолог Михаил Пазтор) обнаружили, что планета имеет форму идеального бильярдного шара около трехсот миль в диаметре (307,558 миль по данным последнего издания Бразильского военного справочника и 309,567 миль — его британского аналога). Это был гладкий, скользкий, белый, однородный в химическом отношении шар. Достаточно плотный, хотя и поддающийся скоростному бурению.
Сказать, что Харон лишен атмосферы, значило бы допустить неточность. Гладкая белая поверхность и была атмосферой, превращенной в твердь невообразимым холодом вечного космоса, катившего этот пустынный морг вдоль орбиты, по какой-то случайности опоясывающей звезду первой величины по имени Солнце.
Исследование проб атмосферы показало, что она состоит из плотной неизвестной смеси инертных газов, которую невозможно получить в условиях земных лабораторий.
По данным сейсмографов, под этой поверхностью лежало каменное, лишенное какой бы то ни было жизни ядро настоящего Харона, имевшего двести миль в поперечнике.
Планета Вечной Мерзлоты была идеальным местом для ведения войн.
Несмотря на все преимущества, которые они приносят торговле, войны действуют разрушающе на человеческое тело, поэтому ко второму десятилетию двадцать первого века для войн было создано множество правил, условий и ограничений, которые можно было бесконечно усовершенствовать, подобно игре в бейсбол или законодательному проекту. Из-за перенаселенности Земли все войны перенеслись на Харон, который был расчерчен широкими линиями параллелей и меридианов наподобие космической доски для игры в дротики.
На Земле мир должен был поддерживаться любыми средствами, и потому зачастую составлялись списки желающих повоевать на Хароне, причем наиболее престижными считались экваториальные районы, куда поступало чуть больше света. Англо-Бразильская война, тянувшаяся с 1999 года, занимала секторы 159–260, по соседству с явано-гвинейским конфликтом. Она называлась Продолжительным конфликтом.
Продолжительный конфликт велся по многочисленным и сложным правилам.
К примеру, строго ограничивались орудия уничтожения. Также закрывался доступ на Харон для некоторых высококвалифицированных специалистов, которые могли бы создать неоправданное преимущество для одной из сторон.
Штрафы за нарушение этих правил устанавливались очень высокие. Но, несмотря на все предосторожности, враждующие стороны несли большие потери.
Потому-то на Хароне требовался цвет английской молодежи, не говоря о тех, кто уже вступил в пору зрелости.
Воспользовавшись этим, Брюс Эйнсон записался в качестве человека, не занимающего никакого положения, и незаметно выскользнул из поля зрения общества.
Несколько сот лет назад он скорее всего вступил бы в Орден крестоносцев.
Во время перелета на расстояние в десять световых часов, разделявшее Землю и Харон, он мог бы с презрением вспоминать красивое высказывание сэра Михаила о том, что количество мыслей в человеческой голове обратно пропорционально количеству солнечного света вокруг него. Он мог бы заняться подобными размышлениями, если бы это было возможно в набитом до отказа «Брюннере». Но Эйнсон вместе со своими товарищами высадился на планету Вечной Мерзлоты уже с замороженными воспоминаниями.
Глава 11
Если вы интеллектуал, один из способов доказать обратное — это ходить взад-вперед по палубе сканирования, неряшливо закатав рукава своей рубахи. Вложив в зубы свежую крепкую сигару, вы прогуливаетесь и громко смеетесь над своими шутками или же над шутками своего собеседника. Таким образом, матросы, приходя сюда для того, чтобы поглазеть на Вселенную, видят, что и вам ничто человеческое не чуждо.
Латтимор подумал, что второй штурман Марсель Глит, с которым он беседовал в эту минуту, совершенно не справляется со своей ролью. Смеяться над тем, что сказал Глит, было верхом неприличия. Глит был обвенчан с серьезностью, и их брак походил скорее на похоронную процессию.