Жена мэра. - Задание кого? Ты всегда считал меня дурой. Да, я дура, какая же я дура!
Да, я не думала, но я своими глазами видела, своими ушами слышала. Лучшие
годы, лучшие годы.... А ведь я могла бы стать космонавткой, ходила на курсы
парашютисток. (Плачет).
Жена нач. полиции (сквозь слёзы). - Ну, как же я теперь без новых машин, без вилл,
без драгоценностей? (приседает у тела поверженного мужа). Ну, почему ты не
сохранил нашу любовь? Ради детей, хотя бы. На кого ты нас променял?
Проститутки, гомосексуалисты - это теперь твоя семья?
Нач. полиции (приходя в сознание). - Где я?
Жена нач. полиции (подавленно). - А я где? У разбитого корыта я - вот где.
Нач. полиции (ещё не вполне придя в сознание). - Корыто...? Где? Зачем корыто?
Проститутки должны быть, наркотики, гомосексуалист... на... английском...
Жена нач. полиции (плачет). - Очнулся гад и сразу о главном?
Роза (подходит ближе к горюющим). - О, май гад, да ведь это же не иностранцы. Это
какие-то местные коррупционеры врасплох застигнутые своими несушками.
Придётся им теперь в пять раз больше воровать, чтобы замолить грехи
перед этими ненасытными толстыми дурами.
Жена мэра (опомнившись). - Это ты про кого, шалава?
Оксана. - А здесь кроме вас и ваших мужей толстых больше нет. Я вот, например, на
диете. В нашей профессии жирные имеют в два-три раза меньше. Ну, спрос-то
на них есть - извращенцев везде хватает. А у вас, видимо, всё наоборот.
Роза. - А я бы, будучи обладательницей таких вот телес, и на улицу постеснялась бы
выходить, сидела б дома, да уминала за обе щёки. Красиво и вкусно жить не
запретишь.
Чолпан.- Хрю-хрю.
(Обе жены молча встают и грозно надвигаются на люмпенов. В их руках резиновые дубинки и шокеры).
Явление четвёртое
Жена мэра, жена нач. полиции, проститутки, Юлий (Цезарь), Жора (Шмаровоз), мэр, нач. полиции, секретарь.
Жора (опоздавший на тренировку вследствие принятой дозы, пытаясь реабилитировать
себя). - Наркотики, кому наркотики, свежие неразбодяженные наркотики!
Жена мэра (грозно). - Они ещё и наркоманы ко всему прочему. Я тебе этого не сказала,
Глафира, упустила из вида, решила, что это не так существенно, как остальное.
Теперь-то я понимаю, что одно из другого вытекает. Ну что, ты готова разить
и крушить во имя семьи и долга?
Жена нач. полиции (опуская руки). - Нет Феодора Поликарповна, не готова. Кто мы
без них? Никто! Честные, принципиальные, справедливые? Кому мы такие
нужны? Это прямой путь на свалку - к бомжам. Ваш гнев понятен, но на том,
что мы видим перед собой и построено всё наше государство. А на многое мы
вообще закрываем глаза, потому что сами в нём замешаны. Это данность с
которой нам придётся примириться во имя счастливого будущего наших
деток. Страдание, терпение, мучение - вот ингредиенты той чаши, которую я
сейчас выпью. Иначе - развал, война, обнищание. Смирись! Во имя мира
смирись.
Жена мэра (бросая дубинку и шокер). - Убедительно. Смиряюсь.
Секретарь (появляясь со стороны улицы и удивлённо разглядывая поле сражения). -
Ого! Что здесь происходит?
Жена мэра. - Смирение, Кеша, великомученическое смирение. Нас ударили, а мы
подставляем всё остальное, чтоб нас ещё и трахнули. Но свои, чужим нельзя.
В этом она - вековая традиционная суть нашего великого народа.
Секретарь. - Это вы-то - народ? Вам-то грех жаловаться, Феодора Поликарповна.
Жена мера. - А мы сейчас с Глафирой как раз в его шкуру и влезли.
Секретарь. - Ну, не преувеличивайте. Вон, видите, президентский эскорт отъезжает.
Так вот это была проверка выполнения вашими мужьями серьёзного
государственного задания.