Не знал я до того момента и о том, что там, владеке, есть острова. Я увидел их три, высокие изломанные силуэты, казавшиеся темными из-за окружавшего их блеска. Зачарованный этим видом, совершенно забыв о том, для чего залез на чердак, я во все глаза уставился на острова. Расстояние не позволяло рассмотреть детали, но я был уверен, что там живут люди. Наверняка там есть дома и города, но из-за чистого моря вокруг эти дома и города не будут похожими на мои, не могут быть похожими.
Прислонившись к грязному стеклу, я смотрел и дивился, пытаясь представить себе, каково жить на клочке суши, окруженном морем, где нет бомбежек, сталелитеен и скопища фабрик. У меня были лишь самые смутные представления о том, какова жизнь на острове. Раньше я никогда не задумывался о том, что острова могут быть настоящими, что они там, в море, и видны из дома, где я живу.
Отец поднялся по ступеням на верхнюю площадку и заметил, что лестница на чердак опущена. Забравшись наверх, он нашел меня.
– Если прилетит беспилотник, ты можешь попасть в беду, – заметил он мягко, останавливаясь рядом со мной у окна. – Ты же видел, как повреждает крыши, даже если взрыв остается в стороне. Нам всем нужно выжить. Ты должен пережить войну, Сандро.
Чердак всегда оставался уязвимым местом. Внизу стены дома были насколько возможно укреплены, окна заклеены противоосколочной пленкой. От прямого попадания дом не защитишь, но меры предосторожности от заряда, разорвавшегося в одном-двух кварталах, принять можно.
– Я смотрел на острова, – сказал я. – Мы можем туда сплавать?
– Сейчас нет, пока идет война.
– Там кто-то живет? – спросил я, тыча в остров пальцем. Отец не ответил. – Кто они? Там тоже играют музыку?
– Пойдем вниз, Сандро.
На том и закончилось это невеликое приключение. Я бросил быстрый взгляд на вид, которого не знал прежде: сияющее море, горбы безымянных островов, намекавших на загадочные возможности. Я ничего о них не знал, но одного вида было достаточно, чтобы дать пищу воображению. Вокруг меня слышался звук прибоя, бушевал бешеный океан, гнулись деревья на берегу и высоко в горах, звучали на городских улочках иноземные голоса.
Во мне роились неясные образы берегов, рифов, гаваней, лагун, корабельных гудков, бешеных шквалов, чаячьих криков; я ощущал тягу отлива, уносящего гальку.
Я сочинил небольшую пьесу для фортепиано, пытаясь передать живой музыкой трудноуловимые и неясные звуки, царившие в голове. Вышло не так хорошо, как мне хотелось, но до сего дня я думаю о той пьесе, как о первом моем полноценном сочинении. Я не играл ее уже много лет.
3
К тому времени, как мне исполнилось четырнадцать, все мои планы сделаться профессиональным музыкантом пришлось отложить. Война продолжалась, и завершения ее не предвиделось. Со стратегической точки зрения положение было патовым. Удалось организовать прекращение огня, положившее конец бомбежкам городов, но жизнь не вошла в прежнюю колею. Поначалу затишье считалось временным, но это было лучше, чем ничего, и с течением месяцев оно не прекращалось. Временное начинало постепенно казаться постоянным. Политические и экономические разногласия сохранились – мы все время слышали о нарушении границ, о стычках из-за рудных залежей, из-за доступа к водным ресурсам. Постоянно шли нескончаемые споры о репарациях, и конечно, оставалось лежащее в основе всего столкновение политических идеологий.
Главным следствием всего этого оказалось подписание договора, но не мирного. Войну как таковую, боевые действия, перенесли в дальние края. Великий холодный континент, раскинувшийся на южном полюсе мира и именуемый Зюйдмайером, не был обитаемым, считался ни для чего не пригодным и вполне подходил для ведения нескончаемой войны. Молодых людей забирали в армию все в бо`льших количествах, отправляли кораблями на юг и заставляли сражаться за их господ.
Поэтому никто и не думал, будто из-за того, что нашим домам больше не грозит опасность, война наконец окончилась и наступил мир. Все понимали, что на возвращение к мирной жизни уйдут годы; быть может, десятилетия. Однако структуру гражданской жизни, по крайней мере, можно было подлатать. Столько городов оставалось разрушено, домов потеряно, уничтожено фабрик и инфраструктуры. Начались работы по восстановлению всего этого. Обыватели пытались вернуться к прежней жизни.
Однажды пришло письмо, которого Джак боялся больше всего. Призыв молодых людей и девушек в армию удвоился. За завтраком брат швырнул письмо на стол, чтобы мы могли его прочитать. Там указывалась дата, когда он должен явиться на медицинское освидетельствование. Если здоровье окажется удовлетворительным, его тут же призовут и отправят на юг, сражаться за честь нашей страны. Он уже получил предварительное назначение в некое действующее подразделение, именуемое 289-й батальон.