— Кто он?
— Это мне неведомо. Оружия при нем нет, хотя он владеет небольшой толикой магической силы. Опасности он не представляет. Но представляет ли он для вас интерес?
— Я приму его хотя бы для того, чтобы вознаградить за долгий путь и обогреть в замке перед возвращением назад.
Дуэргар исчез также внезапно, как появился. Торн же приказал приготовить угощение для гостя, а сам расположился в кресле, ожидая неведомого визитера. Вскоре за креслом хозяина замка пристроился Кот, редко пропускавший возможность лично поприсутствовать на приемах.
Вошедший в помещение посетитель оказался пожилым человеком в видавшем виды камзоле. Усталое, невыразительное лицо его обрамлялось густой гривой неопрятных, давно не мытых и нечесаных волос. Первые же слова гостя заставили Торна недовольно поморщится.
— Неужели мне выпало несказанное счастье лицезреть самого графа Ад’Берт, величайшего из живущих ныне магов? — пронзительным голосом запел вошедший.
Он попытался упасть на колени и облобызать руку хозяина замка, но был остановлен его резким вопросом:
— Кто ты и чего тебе от меня надо?
— Мое имя — Илий. Я — странствующий чародей. Имею нужду в вашем добром совете, а также надеюсь на вспоможение нашим собратьям по ремеслу.
Прежде чем продолжить разговор, Торн молча указал гостю на стол, на котором уже были выставлены горячие блюда. Илий не заставил себя упрашивать, жадно набросившись на еду. Пока он насыщался, граф бесцеремонно разглядывал его. Лишь после того, как старик, рыгнув, отодвинул пустые тарелки, властитель Берта возобновил беседу.
— Излагайте свое дело, — сухо предложил он, — но постарайтесь говорить ясно и кратко.
— Боюсь, кратко не получится, — покачал головой Илий. — Известно ли графу, что происходит за границами его владений, не только в Крайде, но в Грийде, Бедине, на Вольных Островах?
— Мне известно все, что необходимо знать для обеспечения процветания Берта.
Торн пожалел, что принял гостя.
— Вот-вот! — засуетился Илий. — Удивительно мне видеть равнодушие такого великого чародея, как вы, к судьбам его собратий. А участь магов на соседних землях весьма печальна. В Грийде, откуда я родом, магией дозволено заниматься только под присмотром властей. Очень строгим, очень обременительным присмотром! Мне, например, пришлось бежать из империи, поскольку я не хотел служить в армии, не мог платить разорительный налог на частную практику, не хотел ежемесячно отчитываться перед чиновниками. Попав в Бедин, я столкнулся с новой проблемой. Это государство всеми силами пытается избежать подчинения Грийду. Бединцы платят соседу дань, терпят бесконечные придирки империи, ищущей предлога для оккупации соседнего царства. Одной из таких придирок стало обвинение в том, что чародеи Бедина стремятся причинить ущерб Грийду, чтобы ослабить его. Испуганный царь Бедина поспешил вообще запретить магию на своих землях. Каково?
— Неразумно, — безразлично пожал плечами граф.
— Чудовищно! Сотни наших собратьев оказались вне закона. Я поспешил перебраться в Крайд, где едва не умер с голоду. Ни один из влиятельных вельмож не пожелал принять мои услуги, а простолюдины шарахались от меня, как от зачумленного, едва узнавали о роде моих занятий.
— Сочувствую вашим бедам, но я-то здесь при чем?
— О, граф! Где бы я не побывал, везде я слышал о том, что в Берте скрывается великий чародей, достигший совершенства в нашем искусстве…
— Сильное преувеличение! — прервал собеседника Торн. — Пустопорожняя болтовня людей, не имеющих никаких сведений о жизни Берта. Надеюсь, ты не намерен утомлять меня нелепыми сказками обо мне самом?
— Пусть сказки! — воодушевился Илий. — Но вы же существуете? Вы же беседуете со мной? Вы же чародей?
— Что с того?
— Я придумал! Я разработал план! Очень хороший план! Слушайте, граф. Мы соберем в Берте всех магов, которые пожелают откликнуться на наш призыв. Мы создадим здесь Академию, в которой каждый чародей сможет познать тайны мастерства. Разумеется, во главе Академии встанете вы…
— Зачем мне это надо? Что я стану делать с этой оравой бездельников?
— Бездельников? — на мгновение Илий потерял дар речи, задохнувшись от возмущения.
— Похоже не я, а ты совсем не имеешь представления о мире, в котором живешь, — безжалостно рассмеялся Ад’Берт. — Знаешь ли ты, что в моем графстве любой житель владеет магией более сильной, чем твоя или любого из твоих собратьев? Чем станут заниматься здесь люди, чьи услуги оказались невостребованными в их собственных землях? Ты предлагаешь, чтобы бертианцы кормили армию прожорливых бездельников, обучали их магическому мастерству, испытывали неудобство от общения с малоприятными им личностями. Во имя чего? Что они получат от вас взамен? А чем, позволь спросить тебя, займутся доморощенные колдуны, когда обучатся всему, что сможет вместить их слабый умишко? Где-где, а в Берте их убогие познания точно не нужны ни одному жителю. Маясь от безделья, но распираемые гордостью от достигнутых успехов, твои собратья примутся устраивать свары. В лучшем случае они перегрызутся между собой, но я почти уверен, что большинство из них станет задирать гоблинов, гномов или кажущихся безобидными бекке. Оно мне надо?
Странствующий чародей растерянно выслушал отповедь графа, но не смирился. Он предпринял еще одну попытку склонить Ад’Берта на свою сторону.
— Мы не дармоеды, — возразил он. — Если наши познания, если наше мастерство не нужны Берту, мы не станем навязывать свои услуги. Да, некоторое время нас придется кормить и учить. Будем считать это выгодным вложением, за которое мы расплатимся сторицей…
— Каким же образом? — язвительно поинтересовался Торн.
— Достигнув вершин магического искусства под вашим мудрым руководством, чародей может вернуться в мир людей, где легко заработает кучу денег, которыми расплатится за свое обучение и за пребывание в вашей Академии.
— Ерунда! — отмахнулся граф, который теперь думал только о том, как бы побыстрее завершить наскучившую ему беседу. — Полная ерунда! Ты забыл о краткости человеческого бытия. Перед тем, как расстаться с тобой, я покажу тебе библиотеку, собранную в этом замке. Никакой жизни не хватит, чтобы ознакомиться с малой частью тех сведений, которые содержатся в древних гримуарах. О каких вершинах магического искусства мечтаешь ты? Мудрый человек, работая с этими сокровищами, с каждым днем станет убеждаться в собственном несовершенстве, лишь глупец отложит книгу, заявляя, что он уже все познал. Однако такой глупец не сможет заработать в человеческом мире, а если займется шарлатанством — не станет делиться ни со мной, ни с тобой! Впрочем, зачем его жалкие медяки гномам, чье мастерство позволяет им добывать в горах чистейшее золото? Зачем они эльфам, чье богатство неисчислимо? Для чего они бекке, равнодушным к металлам?
Илий судорожно сжал кулаки, возмущенный равнодушием графа к взлелеянной странствующим чародеем идее. Но то ли упрямство, то ли отчаянье не позволяли ему сдаться. В то же время старый маг побаивался своего собеседника, опасаясь непредсказуемых последствий недостаточно почтительного обращения с хозяином замка, о котором среди людей ходили самые невероятные слухи.
— Век людской скоротечен, — осторожно сказал гость, — однако же, мне думается, этот недостаток возможно исправить как раз с помощью постижения тайн нашего искусства. Вот вы, например, смогли разрешить проблему. Смотрю я на вас и недоумеваю: вам никак нельзя дать больше тридцати лет, а ведь за вашими плечами столетия жизни…
— Опять ошибаешься! — объяснил Торн. — Мое искусство здесь ни при чем. Долголетие мне подарили бертианцы, не в благодарность, а для того, чтобы я подольше мог служить им. Они кормят меня, оберегают, обслуживают, чтобы я не отвлекался на пустяки, но все свои силы сосредоточил на выполнении долга перед ними. Не я, а они сочли полезным мое пребывание в их землях. Да, я стал недурным чародеем, по человеческим меркам, но мои силы ничтожны в сравнении не только с магией драконов, но с искусством любого бертианца. Мне ведомо все понемногу, но пока я стану сверяться у звезд о погоде на завтра, любой эльф сходу сообщит, что ожидает дождь и точно укажет, когда и где упадут на землю первые его капли. Через месяц напряженного труда мне, возможно, откроется, куда поворачивает в горе рудоносная жила, а гном возьмет кирку и пойдет в забой, не сомневаясь в том, что станет рубить пласт точно в положенном месте.