— Не заперто!
Дверь со скрипом отворилась. Вошел Валентин Петрович с мрачно-сосредоточенным лицом и волевым взглядом. В руке он сжимал белый лист бумаги, в котором граф Александр Иванович сразу опознал заявление об увольнении по собственному…
— Здравствуйте, Александр Иванович, — сказал полевой преподаватель. Его голос едва заметно дрогнул.
— Здравствуйте, здравствуйте, Валентин Петрович, — сказал директор, его голос был серьезным, но добродушным, — Присаживайтесь, пожалуйста.
Полевой преподаватель мгновение колебался, прежде чем сесть. Он положил заявление на стол директора и прямо посмотрел на начальника. Его взгляд оставался сдержанным.
— Я не имею права продолжать работу в школе, Александр Иванович, — начал Валентин Петрович, его голос звучал спокойно и размеренно. Как у человека, который уже все решил, — Я подверг опасности жизни курсантов, и это непростительно.
Директор Александр Иванович с минуту изучал лицо Валентина Петровича. Да, по идее именно Валентин Петрович отвел группу курсантов первого курса в опасную зону, где они столкнулись с мощной и непредсказуемой Аномалией второго уровня. Хотя курсантам чудом удалось ее победить, Валентин Петрович, кажется, с тех пор мучился чувством вины.
Однако…
— Валентин Петрович, — мягко сказал граф, — Я понимаю ваши чувства, но я должен напомнить вам, что вы посвятили свою жизнь училищу и курсантам. Вы помогли состояться многим талантливым бойцам. Мало кто принес Родине столько пользы, сколько вы.
Валентин Петрович покачал головой. Его руки едва заметно дрожали.
— Какое это сейчас имеет значение, Александр Иванович? Я должен был быть более бдительным. Из-за своей паранойи и желания проверить юного Булгакова я подверг опасности наших курсантов… Их жизни висели на волоске.
Александр Иванович откинулся в кресле и покачал головой.
— Мы все совершаем ошибки, мой друг. У вас самый большой опыт среди полевых преподавателей, и курсанты смотрят на вас, открыв рот. Даже выпускники. Они доверяют вам. А доверие у наших юных высокородных гордецов не так-то просто заслужить.
Директор сделал паузу, давая время Петровичу осмыслить его слова.
— И давайте не будем забывать, что эти курсанты, эти первокурсники, сумели одолеть Аномалию. Второго, мать её, уровня Аномалию. Такое чудовище способно стереть торговый центр с лица земли! Они продемонстрировали мужество и находчивость, великие не по годам. А кто учил и направлял их, Валентин Петрович? Не вы ли?
Валентин Петрович молчал. Чувство вины, кажется, все еще грызло его.
— Это правда, что они преуспели, — наконец, сказал он, — А я подвел их. Если бы с ними что-нибудь случилось, я бы никогда себе этого не простил. Я бы, наверное, себе пулю в висок пустил, как того велит офицерская честь…
Александр Иванович Болтин вздохнул, едва удержавшись от того, чтобы закатить глаза. Иногда Петрович жуть как душил своей правильностью и трепетным отношением к офицерской чести. Нет, граф тоже кодекс чести русского дворянина уважал, но пулю в висок… это уже как-то перебор. Всё-таки двадцать первый век на дворе. Оплошавший офицер принесет куда больше пользы в живом виде.
— Валентин Петрович, я знаю вас много лет. И я также знаю, что вы честный человек. Но мы должны также признать, что наши курсанты растут, учатся и становятся сильнее только преодолевая тяжкие испытания. Мы не можем защитить их от любой опасности. Нам остается только верить в их способности и навыки. У нас всё-таки который год необъявленная война по всему миру идет. Человечество против Аномалий. И победитель в ней до сих пор не определен. У нас нет возможности растить новое поколение истребителей в тепличных условиях.
Директор пристально посмотрел на Валентина Петровича, словно взглядом хотел подавить любые возражения в зародыше.
— Нам нужны такие учителя, как вы. Ваше отношение к курсантам — это то, что делает вас бесценной частью училища. Если вы сейчас уйдете в отставку, это будет страшный удар по всему Кутузовскому наследию. Так что вашу заявку я не подпишу. И не просите.
Валентин Петрович уставился на заявление на столе графа, его взгляд был полон вины и сомнений. Александр Иванович протянул руку, скомкал лист и выбросил его в урну. После чего встал, обошел стол и ободряюще положил руку на плечо ветерана.
— Возьмите отпуск на недельку, Валентин Петрович, — мягко сказал директор, — Поразмыслите над тем, что я сказал, и подумайте о важности вашей роли в обучении юных истребителей. Вы являетесь важной частью Кутузовской школы. Лучше пустите пулю в висок вашему внутреннему критику и спокойно возвращайтесь к работе.