Вместо ответа я покачал головой.
— Спасибо за предложение, Рита, но мне не нужна помощь, — твердо сказал я, — Я дурак, поэтому хочу справиться со всем сам. Шишек, конечно, набью, но это будут мои шишки. А свои шишки ценнее чужих.
Улыбка Риты исчезла. Равно как и сочувствие в её глазах.
— Как хочешь, — отрывисто сказала она, повернулась и снова ушла. В этот раз уже окончательно.
Я смотрел ей вслед и скреб ногтями подбородок. Несмотря на ее слова, я не мог ей доверять. Даже несмотря на замечательный орешек, обтянутый тугой материей платья.
Я снова откинулся на спинку дивана. Скорей бы заседание. Надеясь, что оно будет продуктивным.
Разговор тех двух напыщенных ослов, которое подслушало Отражение, меня немного смущает. Впрочем, я пришел на заседание подготовленным. Отнюдь не с пустыми руками.
Всё-таки неплохо иметь параноидальный характер. Прямо как у меня.
Члены комитета постепенно прибывали один за другим. Они рассаживались за широким столом из красного дерева и негромко переговаривались друг с другом.
Генеральный секретарь комитета этики, граф Константин Адольфович Блэквуд, вошел в помещение, сухо поприветствовав других членов комитета. Он глядел так высокомерно, как будто его присутствие было обязательным не только в этом зале, но и вообще в мире. Иначе всё окончательно развалится.
Это был человек лет шестидесяти с длинным крючковатым носом, как у хищной птицы, и въедливым взглядом законника. Его строгий костюм сидел на нем идеально, а его осанка была настолько ровной, что хоть в палату мер и весов забирай.
Лицо секретаря не выражало никаких эмоций, кроме холодной серьезности и лёгкой брезгливости к окружающему миру.
Он сухо поздоровался с другими членами комитета, общаясь с коллегами вежливо, хоть и немного отстраненно. Его холодный характер и жесткий настрой блестели в его глазах острыми льдинками.
Блэквуд сел за стол и жестом предложил остальным членам комитета присоединиться к нему. Его голос звучал как всегда серьезно и уверенно.
Остальные члены комитета молча уселись на свои места. Хотя жесткий характер генерального секретаря и его суровый взгляд многих пугал, никто не сомневался в его компетентности. Блэквуд был опытным юристом со стажем и знал законодательство, как свои пять пальцев.
Собственно, свой день он начинал не только с чтения утренних новостей, но и с чтения законов, освежая их в памяти.
Граф Блэквуд окинул собравшихся внимательным взглядом и негромко обратился к коллеге, сидевшем от него по правую руку.
— Что с графиней Черновой?
Голос его звучал тихо, почти неразличимо.
— Я сообщил ей, как вы и просили, что время заседания перенесено, — шепотом произнес человек. Это был один из тех напыщенных дворян, чей разговор подслушало Отражение, — Она думает, что заседание начнется на час позже…
Блэквуд удовлетворенно кивнул и уточнил:
— Булгаков явится?
— Да, ждёт в холле. Позвать его?
— Нет, чуть позже.
Лорд Блэквуд прочистил горло, привлекая всеобщее внимание, и начал говорить.
— Дамы и господа, как вы все знаете, внезапная кончина виконта Булгакова-старшего оставила нас наедине с деликатным делом. Семья Булгаковых, некогда одна из самых уважаемых и влиятельных в Российской империи, теперь оказалась в подвешенном положении. Нет никакой уверенности, что молодой виконт Булгаков способен нести все бремя ответственности.
По столу прокатился ропот согласия, и граф Блэквуд продолжил:
— Я предлагаю рассмотреть вариант аннулирования рода Булгаковых и исключения их из реестра благородных семей. Это суровая мера, но, возможно, самая практичная, учитывая обстоятельства.
Дворянин, сидевший рядом с Блэквудом, граф Волков, попросил слово.
— Я согласен с графом Блэквудом. Молодой виконт, возможно, способный человек, но он не проверен и не испытан. Было бы безответственно возлагать на его плечи все будущее семьи Булгаковых. Сможет ли он вынести бремя ответственности и проявить себя как достойный офицер — большой вопрос. Дворянские семьи, способные дарить миру сильных Одаренных — лицо Российской Империи, и по нам о стране судит весь мир. Мы должны служить примером для всех остальных. Поэтому я считаю, что Булгаковы должны стать простыми дворянами без титула, а их род — упразднен.
Другой член комиссии, баронесса Воронцова, вмешалась.
— Но как же долгая история семьи Булгаковых и их вклад в развитие империи? — в ее голосе звучало сомнение, — Этот род знаменит многими выдающимися деятелями от офицеров до писателей. Несомненно, это должно быть принято во внимание.