— А потом меня похитили, — продолжала Оса, в ее голос вкралась жесткая нотка, — Особи Роя забрали в Улей и превратили в… это…
Она жестом показала на свой черно-желтый хитин, выражение ее лица стало горьким. Как будто она извлекла свои прошлые воспоминания, надежно похороненные.
— В одну из Госпож Роя, — она выплюнула последние два слова. То, ради чего она была готова умереть пару часов назад, теперь опротивело ей.
Она рассказала о своем превращении, о болезненных процедурах, через которые она прошла, о потере своей человечности и свободы. Она нарисовала ужасающую картину своей жизни в качестве Госпожи, порабощенной прихотями Аномалии Рой, которая видела в ней лишь пешку.
Старейшина слушал, на его лице была маска сочувствия. Когда Госпожа закончила, наступило молчание. Старейшина посмотрел на Осу, его взгляд оставался мягким.
— Как тебя зовут, дитя?
— У Госпожи Роя нет имени, это человеческий рудимент, — эхом откликнулась Госпожа, — Но в прошлой жизни родители называли меня… Анной…
— Всё теперь в прошлом, малышка, — сказал Старейшина, его голос был тверд, — Здесь, в этой общине, мы ценим тебя такой, какая ты есть. Ты можешь зваться Анной, а можешь выбрать себе новое имя. Помни, нас определяет не наше прошлое, а то, к чему мы стремимся.
Его слова повисли в воздухе, окутав зал покрывалом тишины. Оса… или Анна кивнула, ее глаза влажно блестели в тусклом свете. В ее взгляде была благодарность, вновь обретенная надежда. Возможно, это был проблеск той девушки, которой она была раньше.
Старейшина ободряюще кивнул в ответ и успокаивающе хмыкнул, словно направляя новую ученицу через воспоминания о прошлом, делая этот процесс не столько допросом, сколько исцелением.
Этот золотоволосый мужчина только что превратил свирепую Госпожу в послушное существо. Общинники наблюдали за этим, и их лица светились благоговением. Авторитет старейшины был непререкаем.
Пока все отвлеклись, я благодаря Отражению понял кое-что важное. Старейшина вовсе… не излечил Госпожу Осу. Её по-прежнему переполняла злая природная сила. Но вся она была подавлена.
Старейшина попросту… заменил волю Роя своей волей. Он не вернул девушке свободу… а просто переподчинил её каким-то образом. Каким? Это мне ещё предстояло выяснить.
Это отличалось от того, что я сделал с Катей. Впрочем, у Кати и случай был не такой запущенный, как у Осы-Анны.
— Ну а теперь… — старейшина перевел взгляд в мою сторону, — Давай-ка займемся тобой, дружок.
Глаза старейшины остановились на мне, и прежний приветливый блеск куда-то улетучился. Пристальный взгляд сканировал меня, желая добраться до самой сути. Старейшина сделал шаг ко мне, и каждый его шаг отдавал зловещим эхом.
— Скажи нам, молодой человек, — начал он, — Что привело тебя в нашу скромную общину? Мы мирные люди, но окружены врагами и недобрыми существами, которых некоторые зовут Аномалиями. Поэтому мы хотим знать всё о наших гостях.
Я глубоко вздохнул, чувствуя на себе сотни любопытных глаз, и начал свой рассказ.
— Я дворянин, — начал я, мой голос поначалу звучал нерешительно. То, что нужно для создания образа, — В прошлом моя жизнь текла беззаботно и была полна развлечений. Но в какой-то момент я всё потерял. Деньги, уважение… семью… И я осознал, что жить как раньше больше нельзя… Мне нужна какая-то цель или ориентир в жизни… Я подумал, что может быть ваша община сможет наполнить мою жизнь смыслом, начать всё заново… Старое общество меня отвергло…
— Откуда ты узнал о нашей общине? — резко произнес Старейшина.
Глава 8. Подчинись!
Слова Старейшины эхом разнеслись по комнате, его взгляд стал напряженным. Его голубые глаза, глубокие, как полуночное небо, буравили меня, лишенные прежней теплоты.
Я вспомнил, где уже раньше видел похожий взгляд. Подобным образом смотрела моя мать, Великая Зыбь. Древняя богиня, как сам мир. Неужели Старейшина тоже… старше, чем кажется?
— Я слышал рассказы о вашем убежище от моих товарищей, людей, которым не повезло служить в печально известной Аномалии Архидемон, — проговорил я, тщательно взвешивая свои слова, — Они говорили о месте, где можно жить свободно, без постоянной пропаганды и обманы.
Упоминание Архидемона взбудоражило зал, вызвав тихие разговоры и даже приглушенные перебранки. Старейшина, однако, заглушил ропот простым взмахом руки. Легкость, с которой он управлял своей паствой, была столь же пугающей, сколь и впечатляющей.