Бедная девушка думала о том, в каком отчаянии будет Максимилиан, когда ему станет известно, что г-жа де Сен-Меран, не зная его, вместо того чтобы стать их союзницей, действует как его злейший враг.
Валентина не раз думала о том, чтобы все сказать бабушке. Она Fie колебалась бы ни минуты, если бы Максимилиана Морреля звали Альбером де Морсером или Раулем де Шато-Рено. Но Моррель был плебей по происхождению, а Валентина знала, как презирает гордая маркиза де Сен-Меран людей неродовитых. И всякий раз ее тайна, уже готовая сорваться с губ, оставалась у нее на сердце из-за грустной уверенности, что она выдала бы ее напрасно и что, едва эту тайну узнают отец и мачеха, всему настанет конец.
Так прошло около двух часов. Г-жа де Сен-Мёран была погружена в беспокойный, лихорадочный сон. Доложили о приходе нотариуса.
Хотя об этом сообщили едва слышно, г-жа де Сен-Меран подняла голову с подушки.
— Нотариус? — сказала она. — Пусть войдет, пусть войдет!
Нотариус был у дверей; он вошел.
— Ступай, Валентина, — сказала г-жа де Сен-Меран, — оставь меня одну с этим господином.
— Но, бабушка…
— Ступай, ступай.
Валентина поцеловала бабушку в лоб и вышла, прижимая к глазам платок.
За дверью она встретила камердинера, который сообщил ей, что в гостиной ждет доктор.
Валентина быстро сошла вниз. Доктор, один из известнейших врачей того времени, был другом их семьи и очень любил Валентину, которую знал с пеленок. У него была дочь почти одних лет с мадемуазель де Вильфор; она была рождена от чахоточной матери, и его жизнь проходила в непрерывной тревоге за эту девочку.
— Ах, дорогой господин д’Авриньи, — сказала Валентина, — мы так ждем вас! Но скажите сначала, как поживают Мадлен и Антуанетта?
Мадлен была дочь доктора, а Антуанетта — его племянница.
Господин д’Авриньи грустно улыбнулся.
— Антуанетта прекрасно, — сказал он. — Мадлен сносно. Но вы посылали за мной, дорогая? Кто у вас болен? Не ваш отец и не госпожа де Вильфор, надеюсь? А мы сами? Я уж вижу, наши нервы не оставляют нас в покое. Но все же не думаю, чтобы я тут был нужен, — разве только чтобы посоветовать не слишком давать волю нашему воображению.
Валентина вспыхнула. Д’Авриньи обладал почти чудодейственным даром все угадывать; он был из тех врачей, которые лечат телесные болезни моральным воздействием.
— Нет, — сказала она, — это бедная бабушка заболела. Вы ведь знаете, какое у нас несчастье?
— Ничего не знаю, — сказал д’Авриньи.
— Это ужасно, — сказала Валентина, сдерживая рыдания. — Скончался мой дедушка.
— Маркиз де Сен-Меран?
— Да.
— Внезапно?
— От апоплексического удара.
— От апоплексического удара? — повторил доктор.
— Да. И бедной бабушкой овладела мысль, что муж, с которым она никогда в жизни не расставалась, теперь зовет ее и что она должна за ним последовать. Умоляю вас, сударь, помогите бабушке!
— Где она?
— У себя в комнате, и там нотариус.
— А как господин Нуартье?
— Все по-прежнему: совершенно ясный ум, но все такая же неподвижность и немота.
— И такая же нежность к вам — правда?
— Да, — сказала со вздохом Валентина, — он очень любит меня.
— Да как же можно вас не любить?
Валентина грустно улыбнулась.
— А что с вашей бабушкой?
— У нее необычайное нервное возбуждение, странный, беспокойный сон; сегодня она уверяла, что ночью, пока она спала, ее душа витала над телом и видела его спящим. Конечно, это бред. Она уверяет, что видела, как в комнату к ней вошел призрак, и слышала, как он дотронулся до ее стакана.
— Это очень странно, — сказал доктор, — я никогда не слыхал, чтобы госпожа де Сен-Меран страдала галлюцинациями.
— Я в первый раз вижу ее в таком состоянии, — сказала Валентина. — Она очень напугала меня сегодня утром: я думала, что она сошла с ума. И вы ведь знаете, господин д’Авриньи, какой уравновешенный человек мой отец, но даже он был, мне кажется, очень взволнован.
— Сейчас посмотрим, — сказал д’Авриньи, — все это очень странно.
Нотариус уже спускался вниз, и Валентине пришли сказать, что маркиза одна.
— Поднимитесь к ней, — сказала она доктору.
— А вы?
— Нет, я боюсь. Она запретила мне посылать за вами. И потом, вы сами сказали, я взволнована, возбуждена, я плохо себя чувствую. Я пройдусь по саду, чтобы немного прийти в себя.