Уже ближе к ночи мы добрались наконец до Бистрицы, оказавшейся очень интересным старинным городком. Находясь практически на границе — через ущелье Борго отсюда попадаешь прямо в Буковину,— он пережил немало бурных событий, оставивших о себе заметную память. Около пятидесяти лет назад разразившиеся один за другим грандиозные пожары пятикратно производили ужасное опустошение. В самом начале семнадцатого века город выдержал трехнедельную осаду, потеряв тринадцать тысяч человек, унесенных войной, голодом и болезнями.
Граф Дракула в своих письмах рекомендовал мне гостиницу «Золотая корона», которая, к моему восторгу, оказалась выдержанной в старинном стиле, ибо я, конечно же, хотел как можно лучше постигнуть эту страну. По-видимому, моего приезда здесь ожидали: в дверях меня встретила бодрая на вид пожилая женщина в обычном крестьянском костюме — белой рубахе и' длинном цветном фартуке из двух полотен, впереди и сзади, едва ли не чересчур облегающем, если говорить о приличиях. Когда я подошел, она, поклонившись, спросила:
— Господин — англичанин?
— Да,— ответил я.— Джонатан Харкер.
Она улыбнулась и что-то сказала человеку в белой рубахе, вслед за ней вышедшему к дверям. Удалившись, он тотчас вернулся с письмом:
«Мой друг,
добро пожаловать в Карпаты! С нетерпением жду вас. Эту ночь спите спокойно. Завтра в три часа дилижанс отправится в Буковину; одно место предназначается вам. В ущелье Борго будет ожидать коляска, которая и доставит вас в замок. Надеюсь, вы благополучно добрались из Лондона и вам доставит удовольствие пребывание в моей прекрасной стране.
Ваш друг Дракула».
4 мая.
Я узнал, что хозяин гостиницы получил от графа письмо с распоряжением оставить для меня лучшее место в экипаже; но в ответ на более подробные расспросы он почему-то отмалчивался, притворяясь, что не понимает моего немецкого языка
Это выглядело неправдоподобным, ведь до сих пор он прекрасно его понимал — во всяком случае, отвечал именно так, как нужно. Переглядываясь как-то испуганно со своей женой, пожилой особой, встречавшей меня, он наконец промямлил, что деньги были посланы в письме и что больше ему ничего не известно. Когда я спросил, знает ли он графа Дракулу и не может ли что-нибудь сообщить о замке, они с женой перекрестились и, сказав, что они ровным счетом ничего не знают, просто-напросто отказались от дальнейших разговоров. До отъезда оставалось так мало времени, что расспросить никого другого я не успел; все это было очень таинственно и ни в малой степени не успокаивало.
Перед самым отъездом ко мне поднялась старая хозяйка и заговорила почти в истерике:
— Вам нужно ехать? Ах! Молодой господин, вам обязательно надо ехать?
Она была так взволнована, что, по-видимому, растеряла даже тот малый запас немецких слов, которым владела, и потому примешивала к немецкому языку какой-то другой, мне совершенно незнакомый. Я едва был способен улавливать смысл и постоянно переспрашивал. Когда я сказал, что должен ехать сейчас же, что меня призывает туда важное дело, она снова спросила: