Она только что вернулась и сказала мне, что послали за священником Английской миссии. Мы венчаемся через час, то есть как только Джонатан проснется...
Милая Люси, вот и свершилось! Я настроена очень торжественно, но я очень, очень счастлива. Джонатан .проснулся через час, даже чуть позже, когда все уже было приготовлено; его усадили на постели и обложили подушками, он произнес очень твердо и решительно свое «да, я согласен», я же едва была в состоянии говорить; мое сердце было так переполнено, что я еле выговорила несколько этих слов. Сестры были так добры ко мне. Господи! Я никогда, никогда не забуду ни их, ни торжественные и сладостные обязательства, принятые мною. Я должна тебе сообщить о своем свадебном подарке. Когда священник и сестрица оставили нас с мужем наедине,— о Люси, в первый раз пишу я это слово «муж»,— оставили нас с мужем наедине, я взяла из-под подушки дневник, завернула его в белую бумагу, перевязала кусочком бледно-голубой ленты, которую носила на шее, и запечатала узел воском, использовав в качестве печатки обручальное кольцо. Потом я поцеловала его и, показав мужу, сказала, что этот дневник послужит залогом нашей веры друг в друга; что я никогда не распечатаю его, разве только это придется сделать ради его собственного спасения или для исполнения какого-нибудь непреложного долга. Потом он взял мои руки и — Люси, ведь в первый раз он взял руки своей жены — сказал, что это самое дорогое в необъятном мире и что если бы пришлось, он был бы готов снова пережить прошлое, дабы получить такую награду. Бедняжка хотел сказать — часть прошлого, однако он не мог еще говорить о времени, и я бы не удивилась, спутай он поначалу не только месяц, но и год.