– М-милорд…
– Что случилось? У тебя такой трагический вид, словно ты увидел конец света.
– Ох, нет, ничего не случилось. Более того, спасибо вам, что пришли в такое грязное и убогое место…
– Я заинтересован в том, чтобы мастерская живописца была приятна глазу.
Он понял, что ведёт себя грубо, оставаясь сидеть, и вскочил на ноги.
– Это просто обыкновенная комната. Хоть здесь повсюду пятна краски.
Поль подумал, что должен предложить ему присесть, но всё в его комнате было измазано маслом и краской, заставляя его беспокоиться, что граф может испачкать свой прекрасный сюртук.
У него, по-видимому, также не было намерения садиться на грязный стул, так как он подошёл к окну и встал там, глядя на улицу.
– Ты переезжаешь?
– Э?
Взгляд графа остановился на чемоданах, сваленных в углу комнаты. Поль ни в коем случае не мог ответить, что готовился к своему побегу за море.
– Нет, э-э, мой знакомый попросил меня пока подержать их в своей комнате, для его магазина.
Это было отчаянное и грустное оправдание, поскольку в комнате лежали и другие чемоданы, оставленные открытыми, из которых выглядывала заброшенная в них одежда.
– Понятно. Я пришёл сегодня, потому что хотел кое-что спросить у тебя.
Он со слабой улыбкой наблюдал за ним пронзительным взглядом, заставляя Поля снова помертветь. Бутылочка чуть не выскользнула из его вспотевшей, влажной ладони.
– …И что же это может быть?
– Кольцо с лунным камнем, почему ты врешь, что всё ещё не снял его?
Его глаза опустились на его правую руку: на его пальце действительно не было кольца. Время от времени он надевал его на левую руку, думая, что оно мешает ему держать кисть. Он был внимателен и удостоверялся, что никто не замечает этого, но сейчас, находясь в собственной комнате, он совершенно забыл об этом.
– Ты мог снять его довольно давно, не так ли? Но если бы ты сказал, что оно снялось, у тебя не было бы повода оставаться в моём доме. Я думал, ты молчишь, потому что не хочешь терять шанс подружиться с Лидией. Но хоть ты и защитил её от меня, ты, ничего не сделал, позволил ей вернуться домой. Это странно. Ни один мужчина не упустит такую прекрасную возможность. А упустивший её будет либо нелюдимым трусом, либо он преследует совсем иную цель, продолжая носить кольцо.
Эдгар был прав: мало кто оставил бы без внимания такую возможность. Но Поля можно было принять за нелюдимого, если забыть о том, что он преследовал иную цель.
– Тебе было нужно оставаться в моём доме ещё какое-то время?
Как много он понял?
– …Лидия предположила, что мне будет безопаснее оставаться в графском доме, вы предложили мне нарисовать для вас картину. Кольцо снялось быстрее, чем я ожидал, и я волновался, что, если потеряю причину оставаться в вашем доме, вы можете забрать назад данную мне работу.
Эта часть была правдой. Поль был обязан докладывать о действиях Эдгара своим товарищам, но тогда он ещё считал Эдгара настоящим графом, и считал своей обязанностью закончить обещанную картину.
– Я удивлён тем, что ты так быстро придумал достойное оправдание. Я считал, что ты человек, не умеющий врать.
– Я не врал.
– Твоё имя не Ферман, а О’Нилл. Скажешь, что и тут не врал?
«Что?» – Поль был потрясен, и в его голове зазвучали тревожные звоночки. Его товарищи говорили, что даже если о Фермане будут что-то узнавать, имя О’Нилла не всплывёт.
«Если только он не знал тебя в прошлом».
Домовладелица постучалась в дверь. Похоже, она пришла налить им чай. Рефлекторно Поль пошёл открывать, сказал, что справиться сам, и забрал поднос.
– О’Нилл тоже был художником. Его убили восемь лет назад. По крайней мере, так считал ты, и из-за этого всё время чувствовал, что твоя жизнь в опасности.
Эдгар продолжал говорить, словно загоняя его в угол.
Поль же медленно уверялся в своём решении, холодно смиряясь с мыслей об убийстве графа. Этот граф был частью организации, которая убила его отца. Он должен сделать это.
– О чем вы говорите? Я всегда был Ферманом. Мой отец отошёл от дел, но всё ещё жив.
Он позаботился о том, чтобы его голос не дрожал, и осторожно откупорил бутылочку со снадобьем, которую всё это время держал в руке.
Белый рассыпчатый порошок посыпался из неё в чашку. Уголком глаза он убедился, что Эдгар не смотрел в его сторону. Если бы Поль спокойно всё обдумал, то понял бы, что граф не станет пить напиток, налитый в комнате человека, которому он не доверяет... Но Поль делал свое дело, не задумываясь о деталях.
– Откуда взялось имя О’Нилл?
Он поставил чашку с чаем прямо перед Эдгаром.
– Я знал его. Он был отличным художником. Огромное поместье, возведённое неподалеку от озера, звалось Белая Лилия. Я всегда задавался вопросом, где же в нём были белые лилии, но, наконец, понял, когда увидел его картину. На ней были изящные белые лилии, цветшие у края озера.
Кажется, Поль сам мог видеть этот вид, запечатлённый на картине его отца, которая рисовалась на его глазах. Это было поместье герцогской семьи Сильвенфорд. Это сказочное озеро было окружено богатой местностью и таинственным лесом. Дворяне, жившие там, все были добры и красивы…Поль почувствовал замешательство. Почему он, приспешник Принца, знал о таких вещах?..
Если он знал Поля в прошлом…
Нет, это невозможно.
– Твои картины нарисованы с той же чуткостью, что и картины О’Нилла. Живопись и вправду твоё призвание.
Выражение пепельно-лиловых глаз, золотистые волосы, словно вобравшие в себя солнечные лучи, красивый прямой нос и губы, изогнутые в мягкой улыбке… Мог ли существовать еще один такой человек, одарённый такой внешностью, которая могла зачаровать любого в мгновение ока?
Эдгар поднял чашку. Он выглядел несведущим и невинным, как ребёнок. Казалось, он пришёл не для того, чтобы проверить свои подозрения на счёт Поля, а для того, чтобы открыть нечто важное и ценное.
А затем у Поля появилось чувство, что его проверяют.
Если Эдгар понял, что Поль наблюдает за его окружением, а в дом графа пробрался, чтобы навредить ему, но всё ещё считал, что их прошлая дружба никуда не исчезла с годами, мог ли он прийти, чтобы получить этому подтверждение?
Вот почему Эдгар попытался выпить чай, хотя должен был быть предельно осторожен. Прошлая дружба? Это правда, если он действительно был тем мальчиком.
– …Я не знаю, смог бы я зайти так далеко, если бы кое-кто не посоветовал мне вступить на этот путь.
– Потому что ты хотел быть поэтом?
Ох, значит он действительно тот мальчик. Только с одним человеком Поль поделился своей мечтой написать поэму.
Не сомневаясь ни секундой дольше, Поль без раздумий выбил чашку из руки Эдгара. Чашка разбилась, а чай разлился по полу.
Горячая жидкость попала и на руки Поля, и на Эдгара, но их это не обеспокоило.
Когда домовладелица ворвалась в комнату, встревоженная звуком бьющейся посуды, они не забеспокоились. Не забеспокоились они и тогда, когда она с одного взгляда поняла, что их гость был знатен, и подошла к нему с обеспокоенным видом.
Поль продолжал стоять. Его била дрожь, он едва смог поднести руку к груди.
– Поль, ты действительно не изменился.
– …Пожалуйста, простите меня, милорд… нет, ваша…
Когда он собирался произнести «ваша светлость», домовладельца неестественно близко подошла к Эдгару. В руке она держала нож. Эдгар заметил его и постарался уклониться, но тонкое лезвие задело его бок. В то же самое мгновение, как она быстро отскочила назад, Эдгар почувствовал, что пол приближается.
На ноже был яд. Поль тотчас же понял это, но, когда он попытался броситься к Эдгару, домовладелица схватила его за плечо.
– Скорее, уходи отсюда. Расскажи обо всё своим товарищам, и пусть они пришлют кого-нибудь убрать труп.
Он ещё не труп. Но…
– Вы тоже из «Алой Луны»?
– Верно, я вхожу в эту группу. Этот человек не мог найти лучшего времени, чтобы прийти сюда. Но почему ты показал, что положил яд в его питье? Если бы ты не убил его, он убил бы тебя.