Но неизбежное сидение в Малом Втором Зале наконец дождалось своего звёздного часа.
Вильям сидел, Клара стояла у мольберта, на столе покоилась большая ваза с фруктами, которую слуги принесли по просьбе молодого графа. Впереди было еще, как минимум, пять часов работы, от чего Вильяму было невероятно грустно.
"Столько времени впустую, - думал Вильям. – Художнице, хотя бы, заплатят за работу. Впрочем, я отыграюсь. Заставлю заплатить Кларе за каждую из её работ. Да, именно так. Мама будет в бешенстве…"
Вильям улыбнулся уголками губ.
Она заметила, что граф слегка улыбнулся. Почему? Неужели она была настолько ничтожна, что вызывала такую улыбку? Нет, граф, хоть и был холоден, но наверняка не мог думать о ком-то совсем плохо. Или мог? Клара очень сильно жалела о случившемся, не угодив заказчице с первого раза.
- Простите меня, пожалуйста. Я не хотела... - после часа работы девушка смогла выдавить из себя слова извинения. Боже, он так устал, ему так скучно, и во всем виновата она и её дрожавшее тело. Она считала себя виноватой в том, что рисовала его всегда, не только по заказу, так, как сама его видела.
- Уважаемая, за что вы извиняетесь? - удивлённо спросил молодой граф. - Это уже не первый раз. Так за что я вас должен извинить, простить? Что вы сделали криминального?
"Хотя бы то, что спасли меня от глупой охоты да бессмысленного бала?" продолжил он мысленно.
- За то... Что заставляю сидеть здесь, пока у вас... Дела... Я не хотела вас задерживать... - ещё один мазок и, почему-то, он прошелся почти по всему холсту, испортив удачный эскиз. Девушка не хотела подавать виду, но тихое "Ах" выдало ее с головой. Ничего, она сможет всё исправить, главное - перестать дрожать и начать тихо молиться.
- Что случилось? - с интересом спросил Вильям.
- Ничего, господин! Всё хорошо! - Всё рушилось на глазах. Палитра, которую она хотела ненадолго положить рядом с кистями, упала на пол, утащив кисти с собой. От испуга девушка коснулась губ руками и, в итоге, испачкала их чёрной краской.
- Я виновата, простите... – Клара старалась поднять всё упавшее на пол, пока остальное не хотело оставаться на месте и снова падало. - Я очень неуклюжая, простите... Я всё приберу...
- Вы художник, а не уборщица. Виктор! Ольга! - громко позвал Вильям слуг.
Те пришли довольно скоро, но не мгновенно, как любят писать в книгах.
- Будьте так добры, наведите тут порядок, пожалуйста, - сказал появившейся паре граф, после чего обратился к художнице.
- Уберите временно свои принадлежности. Думаю, перерыв будет не лишним.
Граф встал и прошел в угол зала, к книжному шкафу, где достал две книги, одну из которых протянул девушке.
- Надеюсь, читать умеешь?
Довольно толстая книга была без имени, только на обложке был выгравирован мольберт, палитра и кисть.
Девушка осторожно приняла книгу, стараясь не испачкать столь дорогой переплет, и внимательно взглянула на такую до боли знакомую обложку.
- Я... Её читала... - после смерти матери, которая была скульптором, ей досталось много книг по всем видам искусств, которые девушка могла прочитать взахлеб снова и снова, желая забыть голод и отчаянье. - У меня есть такая же... Но в тряпичной обложке... Но спасибо вам! Я прочитаю её снова! Густав Хенри был гениальным живописцем, его можно читать постоянно, любуясь его же графическими иллюстрациями... - Она могла долго говорить о том, как любила книгу, но остановила себя. Ей не положено много говорить. - Простите...
- Просто так читать не очень хорошо. Лучше вместе с этим анализировать то, что прочли, - сказал граф.
- Но... Господин... Я по ней и научилась рисовать... - Тихо ответила девушка, осторожно поглаживая дорогой переплет. Такой маленький шкаф с книгами, но столько редких книг с неиссякаемыми знаниями и фантазиями, которые она никогда не видела. Девушка сама поразилась своей дерзости, попросив то, чего раньше никогда не смела просить.