Чистый полудетский голос Донеллы обладал поразительной ясностью.
Едва прозвучали первые строки, как зрители замерли в молчании. Само по себе это было невероятно — обычно в такой компании каждый слушает только себя.
Граф заметил не только это. Он видел, что большинство мужчин гораздо больше интересуются танцами Китти и Дейзи, чем тем, что они могут сказать или спеть.
К тому времени, как Донелла сделала последний реверанс, граф был более чем уверен, что это не Милли.
Кроме того, он был заинтригован тем, как Бэнксу удалось найти девушку, так разительно отличавшуюся от обычных актрис, выступавших у Эванса.
Когда Донелла села рядом с ним за стол, герцог понял, как она красива. Ее голос — голос образованной леди — не был похож на голоса двух других «красоток».
И направляясь в гостиную, граф понял, что хочет узнать о девушке больше.
Он отделил ее от остальных гостей, но к тому времени, как он рассадил более или менее трезвых за карточными столами, Донелла исчезла.
Граф подозревал, что причиной тому — поведение остальных гостей, но решил, что она ждет, чтобы он последовал за ней.
Граф приказал дворецкому переселить Донеллу в комнату неподалеку от его собственной, потому что вовсе не желал ходить в ту часть дома, где спали остальные актрисы.
Впрочем, прошло еще некоторое время, прежде чем он смог подняться наверх.
Вечеринка стремительно угасала, парочки исчезали одна за другой. Наконец остались только игроки в вист. Сидевшие подле них женщины уже начинали зевать, устав от карт, и граф решил, что пора заканчивать вечеринку.
Он сказал что-то о том, что его гости должны были устать от такого утомительного дня, и отправился наверх.
Слуги начали гасить еще горевшие в подсвечниках свечи.
В комнате графа ожидал камердинер, который помог ему раздеться.
Граф подумал о том, что вечеринка удалась, если не считать нескольких перепивших гостей.
Не стоило допускать этого, укорил он сам себя. Он ведь знал, что некоторые наездники очень мало ели и пили за последние две недели, чтобы сбросить вес к скачкам. Теперь же они дали себе волю, выпили много шампанского еще перед ужином, и в сочетании с поданным позже прекрасным марочным вином это дало вполне предсказуемый результат.
Будучи человеком умеренным, граф не мог понять людей, которые не умели остановиться за вином. Единственным оправданием им могла служить молодость, и все же утром их ждала суровая расплата.
Переодев графа в длинный бархатный халат, камердинер вышел.
Г раф пригладил волосы и шагнул к двери, которая вела в будуар.
Это была очень милая комнатка, которая располагалась между хозяйской спальней и «комнатой герцогини».
Еще мать графа украшала будуар, и теперь там стояла ее любимая мебель. Картины на стенах были специально отобраны ею из картинной галереи, и хотя со дня ее смерти прошло уже пять лет, садовники все еще приносили экономке букеты для комнаты ее светлости.
Проходя через будуар, граф с наслаждением вдохнул цветочный аромат.
Он подошел к двери, ведущей в спальню, и повернул ручку, с улыбкой ожидая, что Донелла встретит его.
Однако в комнате за дверью было темно.
На какое-то мгновение граф решил, что девушка рассердилась на него, и потому задула свечи. С другой стороны, это могло быть хитрым ходом с ее стороны.
Обычно, приходя к женщине в спальню, граф заставал ее в элегантной позе на кружевных подушках. В руке она держала книгу и, заслышав звук шагов, удивленно поднимала взгляд. Потом она, по правилам игры, должна была заявить, что и не подозревала о его намерениях и так далее.
Но встреча в темноте…
Граф вернулся в будуар и взял стоявший на столе у камина подсвечник с тремя свечами.
Снова войдя в «комнату герцогини», он увидел, что Донелла спит.
Граф был уверен, что она притворяется, и стал подходить ближе.
Он обнаружил, что сейчас девушка совсем не похожа на ту, какой была в гостиной.
Например, граф никогда еще не видел таких волос, как у нее, — в свете свечей среди золотистой паутины скользили красные блики. Волосы падали на плечи красивой волной, и граф заподозрил, что девушка специально раскинула их так перед тем, как притвориться спящей.
Он поставил канделябр на столик у кровати и посмотрел на Донеллу.
Если она притворялась спящей, то делала это мастерски. Одна рука девушки расслабленно лежала на простыне, опустившиеся ресницы даже без туши казались очень темными, а кожа без грима и пудры, которые были на ней на сцене, была с нежным жемчужным отливом.
Донелла казалась очень юной и хорошенькой. Нет, даже не хорошенькой — красивой.
Граф подумал, что давно уже не видел более красивых женщин.
Девушка ровно дышала, но граф все еще не мог поверить, что она спит, а не разыгрывает его, будучи гораздо умнее своих предшественниц.
Граф сел на край кровати, но Донелла не пошевелилась, и он спросил:
Ты спишь или притворяешься?
Донелла открыла глаза. Какое-то мгновение они оставались затуманенными со сна. Девушка посмотрела на графа и, вздрогнув, спросила:
Что… что случилось? Что произошло?
Ничего особенного, — ответил граф. — Просто ты не пожелала мне спокойной ночи перед тем, как уйти.
Чтобы понять его, Донелле понадобилось какое-то время. Наконец она ответила:
Я думала… что так будет лучше. Но… почему вы здесь?
По-моему, это очевидно, — отозвался граф.
Но… но вы не должны были входить в мою комнату! — воскликнула Донелла. — Я же заперла дверь!
Я вошел через другую дверь, — объяснил граф.
Донелла приподнялась, опираясь на подушки, и натянула простыню по самые плечи. Это… это было очень мило с вашей стороны… что вы… предоставили мне такую… такую красивую комнату… — забормотала она, — но… сейчас уходите, пожалуйста.
С какой стати? — возразил граф.
Потому что вам… не пристало быть здесь.
Граф улыбнулся.
А вот тут мы с вами не согласимся. Ты так красива, Донелла, что должна позволить мне признать это и поцеловать тебя на ночь.
В ужасе Донелла воскликнула:
Нет… нет! Вы же… вы же не можете сделать это! Пожалуйста, уходите… сейчас же уходите!
Граф в удивлении смотрел на нее.
Донелла вела себя так, словно и впрямь желала, чтобы он ушел.
В то же время он не мог поверить в происходящее. Чтобы девушка из труппы Бэзила Бэнкса не ожидала ничего подобного, нет, этого не могло быть.
Думаю, — заговорил он тоном, против которого не могли устоять многие женщины, — думаю, ты сердишься, что я оставил тебя внизу одну. Я не мог поступить иначе и теперь прошу у тебя прощения.
Говоря так, он придвинулся чуть ближе.
Донелла шарахнулась от него, и, еще крепче сжав простыню, забормотала:
Я… не понимаю, зачем вы это говорите… Пожалуйста, ну пожалуйста… уходите… дайте мне поспать!
Не могу поверить, что ты и в самом деле хочешь этого, — произнес граф. — Обещаю тебе, Донелла, что сделаю тебя счастливой и буду очень, очень благодарен.
Улыбнувшись, он добавил:
Какой у тебя любимый камень? Мы подберем для тебя роскошное ожерелье, и в нем ты будешь выглядеть еще прекраснее, чем сегодня.
Донелла ошеломленно уставилась на графа.
По мере того как она начинала понимать его слова, по ее щекам разливался румянец.
Мне… мне ничего от вас не надо, — выговорила она. — Только уйдите… оставьте меня одну.
А ты подумай, как мне будет горько! — произнес граф. Затем более жестким голосом он приказал:
Брось свои игры и давай-ка начнем получать удовольствие.
Он положил руку ей на плечо и хотел было поцеловать девушку, но Донелла воскликнула:
Оставьте меня! Пожалуйста, оставьте меня!
Обеими руками она изо всех сил оттолкнула графа, который никак не ожидал этого.
Он сидел на краю кровати, и теперь ему пришлось приложить усилие, чтобы сохранить равновесие.
В это время Донелла выскочила из кровати с другой стороны и побежала к окну. Она рванула в стороны занавески, словно ища путь к побегу, однако в окне она увидела только залитый лунным светом сад внизу.