– Помните, госпожа, я принес графу письмо?
– Да, я вас помню, молодой кавалер.
– Госпожа, вот все они бросились к золоту, а я…
Санта-Кроче повела тонкой бровью:
– Золото? Но там нет золота, кавалер…
– Как? – Бакалавр, открыв от удивления рот, взглянул на магический круг. А круг очерчен мелом, а золота нет, только топчатся плотные графские ноги в желтых чулках с красными запятыми.
– Феличиани! – позвал Калиостро. – Довольно им золота!
Бакалавр отшатнулся от графини. «Что за притча, куда девались червонцы?» – и даже потер переносицу. Кругом недоуменно заспорили.
– Полагаю, он монеты – в рукав, а оттуда – в штаны.
– Изволь-ка в штаны такую казну угвоздить. Я чаю, воза два золота было, что твой Монетный двор.
– А я смею удостоверить, что все червонцы до остатнего в шпагу его поскакали: дзык-прыг.
– Помолчите вы, сударь Дзык-Прыг: виданное ли дело деньги в шпагу прятать?
– Да шпага его один симбол и магический жезл, а золото, полагаю, – одна аллегория.
Долго бы еще спорили братья-розенкрейцеры, утирая платками лица, взбивая влажные от пота букли, постукивая крышками табакерок и предлагая соседям отведать тертого лавеланда, если бы Калиостро не захлопал в ладоши.
– Высокое собрание, – надменно заговорил он по-французски. – Теперь вы видите, откуда богатства мои, о которых столь много пишут в газетах Европы… Но, братья, все же я утеснен, обвинен людьми, оклеветан: Калиостро – плут, Калиостро – обманщик… А заслужил ли я участь сию?.. Встань, Санта-Кроче, покажи им, кто я, кем буду я в грядущие времена – встань!
Граненый алмаз перстня влажно вспыхнул на коротком пальце.
– Все смотрите на мой волшебный алмаз! Говори, Санта-Кроче, что видишь?
– Я устала, Джузуппе, не могу…
– Смотри!..
Санта-Кроче замерла от сиплого окрика, руки пали вдоль тела. «Прекрасная госпожа, лучше бы мне страдать за тебя», – на глаза Кривцову навернулись слезы.
– Что видишь? – прикрикнул Калиостро.
– Вижу, вижу, – точно издалека доносится мягкий голос графини.
– Вижу… Толпа, шерстяные красные колпаки; черные пики, в зареве небо… Голова, – пощади! – отрубленная голова…
– Голова, что такое? Где видишь меня? – недоуменно забормотал Калиостро. – Да скажешь ли ты?
– Выкачены глаза, кожа обуглилась, почернела, вспухший шершавый язык торчит из ощеренных зубов… Это ты! ты!
– Я? – Калиостро побледнел. – Меня казнят, да?
– О нет… Ты… Тебе машут красными колпаками… Они ревут, плещут в ладоши, они несут тебя над черными пиками, – вот ты! Ты вождь!
– А, а, – оскалился граф. – Не слышишь ли имя мое?
– От рева трясется красное небо, мостовые, дома… Не слышу… Слышу… Ма… нет… Ро… Ма-Ро … Ро-Ма… Нет, не слышу.
– Дальше где я, иди, иди, дальше!
– Солдаты, медные орлы, барабаны… Всадники, на медных касках конские хвосты… о, куда они устремились, гром небесный!
– А я? Где я?
– Ты… Серый конь… Они кидают в воздух мохнатые медвежьи шапки, они рыдают от восхищенья… Слышу… Ты… Бо… Вот ты! Ты – император.
– Император? – Калиостро фыркнул. – Как, твой старый лысый Джузуппе, ты сказала, он император… Тогда дальше, вперед.
– Пощади меня.
– Дальше!
– Вижу… Город… Красные кирпичи в инее. Сугробы… Высокая восточная стена… Простор… Мертвые улицы… Скуластые варвары… вот твой лысый лоб, блестящие монгольские глаза… Пощади!
– Нет!
Санта-Кроче зашаталась, со стоном пала на колени:
– О, пощади – кровь, кровь!
– Кровь! – проворчал Калиостро, бледнея. Склонился над графиней, поднял ее:
– Опыты кончены! Прочь с дороги!
И с графиней на руках широкими прыжками бросился из храма.
– Будь проклята твоя магия, червонцы, алмаз! – бешено крикнул бакалавр, кидаясь за графом вдогонку.
Он пронесся по пустому темному залу, по лестнице скатился в прихожую, – но тут графские слуги Жако и Жульен преградили ему путь.
– Не так быстро, signore, – с ужимками поклонился Жако.
– Пусти! – отбросил его бакалавр.
В открытую дверь мелькнула белая мгла. К воротам по деревянным мосткам бежит с белой госпожой на руках граф Феникс – красная кошка, ставшая на задние лапы.
– Назад! – оттолкнул бакалавра Жако.
Дверь хлопнула, бакалавр ударил в нее кулаками, и вдруг из замочной скважины просунулся долгий палец. Погрозил.
Не палец, а кончик носа просунулся в скважину. Шевельнулся, понюхал воздух, чихнул.
– Наваждение! – Кривцов рванул волосы, в кулаке остались рыжие пряди…
Великий мастер и московский типографщик нашли бакалавра в прихожей, у заднего крыльца, на полу. Кривцов сидел у замочной скважины и рукой ловил воздух.