– Короче, мой друг.
Ланской скомкал лосиную перчатку.
– Оглянулся, а на меня смотрит неведомый кавалер, иностранец в черном кафтане. «Я приехал за вами, мое имя граф Феникс», – поклонился он мне. «Я привез прожект заведенья в Империи фабрик для деланья золота. И токмо вы можете мне помочь…»
– Феникс?.. Ведаю, что под сим прозвищем шут всесветный, обманщик Калиостр прибыл каверзничать в нашу столицу… Ах, каналья.
Она закинула ногу на ногу, прищурилась.
– Вольно тебе подобные бредни слушать. И к чему мне про то сказывать.
– Выслушайте, кавалер Феникс подвел ко мне за руку прекрасную госпожу Санта-Кроче.
– Прекрасную?
– Да.
– Прекрасную? – от шеи на щеки, на виски государыни проступили красные пятна. Ее приятное лицо постарело:
– Оставьте дипломатические формалитеты… Я вижю, вам пришлась по нрав сей заезжая девка.
– Государыня, государыня! – смуглые ладони Ланского растерянно затеребили серебряные пуговки сиреневого камзола.
– Причины нет слюшать о ваших петербургских амурах.
– Ваше Величество!
– Я знаю мое величество! У меня не в обычае насильно держать кого при себе. Вы вольны, Александр Дмитриевич, в своем сердце.
– Государыня, но вы не хотите слушать меня. Смуглое лицо Ланского посерело. Он так сильно ударил себя в грудь кулаком, что перстень плеснул вишневыми огнями.
Екатерина медленно шла к павильону. Коготки господ Сира и Тома выстукивали на паркете легкую барабанную дробь.
– Ступайте, сударь, на амурные ваши прогулки в столица. В Сарском Село вас боле не ждут…
Ланской растерянно смотрел вслед императрице. Потом его лицо осветилось улыбкой.
– Астрея, ревнуешь, – Астрея?..
А вечером, когда в полукруглых окнах дворца замерцали многие свечи, в павильон молодого генерала пробралась мимо оранжерей Марья Саввишна Перекусихина. В желтом шелковом душегрее, в черном корсаже полоской, востроносая, тощая, походила камер-фрау Перекусихина на осу.
Ланской лежал на канапе к стене лицом. Марья Саввишна подергала генеральс-адъютанта за белую косицу, обвитую черным гро-греном.
– Ай, хорош молодец, начудесил, – зажужжала Перекусихина, подбоченясь. – Было бы молчать о вечерашних авантюрах твоих, кто за язык-то потянул.
– Государыне моей я не лжец, – хмуро ответил Ланской. – Что вам надобно?
– Пожалуй на половину Ее Величества. Там узнаешь…
В спальне императрицы на шифоньере горит свеча. Екатерина, поджав ноги, сидит на смятых пуховиках. Один парчовый башмак упал, другой еще держится на кончиках пальцев.
Камер-фрау легонько втолкнула Ланского.
– Вы? – государыня разжала руки с колен. Кончиком ноги, не глядя, поискала под постелью упавший башмак. В ночных одеждах казалась она пышнее, величественнее и старше, чем утром.
– Тут вам вольный абшид, отставка, чины, деревни – ее продолговатые пальцы пошуршали в бумагах на шифоньере. – Вот, возьмите… Благодарствую, что были мне другом. Понимаю: я стара, вы молоды. Идите… Ничего.
Последнее слово она выговорила – «нишево».
– Вы вольны меня удалять, государыня, – поклонился Ланской. – Но чинов и деревень мне не надобно… Гоните, когда не верите. Все едино, без тебя не жить… Люблю, не лгал, никогда не солгу, люблю тебя, царица славная, великая, светлая.
И пал на колени, сильно охватил ее ноги. Государыня испуганно долго смотрела в его пылающие глаза. И вдруг коротко рассмеялась.
– Любишь, не врешь… по глазам вижю: любишь… Я, старая баба, – я тебя ко всему свету ревную. Встань.
Государыня так быстро ходила с Ланским по спальне, что ее белые одежды, раздуваясь, обдавали генерала свежестью.
– Говори, Александр, точно хороша Санта-Кроче?
– Хороша, государыня, не солгу. Но не о ней речь – а о Фениксе.
– Лысый бес? Накаверзничав с моими масонами, он удерет. – Калиостро пустое.
– Нет, государыня… Как он взглянул на меня, я тотчас… Страшные глаза… Я мигом руку от него вырвал, карету погнал… Испугал меня сей кавалер… И всю ночь он мне виделся, смотрит из тьмы: «Ланской, хочешь золота?» И я думаю, государыня, что…
Генеральс-адъютант покосился на темное окно, где от дуновения сквозняка стлался желтым копьем огонь одинокой свечи.
– Что кавалер Калиостро – черт.
– Черт?.. Тише. – Суевер, и меня напугал… Пустой вздор. Точно ли Калиостро – черт, я не ведаю, а что он дерзостный шарлатан, шут полосатый, мартышка, то ведомо всем.
– Выгони его из Империи. Страшные глаза… Чую, для зла прибыл сей кавалер. Выгони.