В подтверждение моей догадки из земли прямо перед воротами роддома вылезла здоровенная оранжевая морковка, разбавив тем самым окружающий унылый пейзаж, и на маленьких ножках засеменила ко мне. За ней следовал целый выводок морковок поменьше.
— Чего смотришь с таким ужасом? — обратилась ко мне морковь. — Дети — это прекрасно! Вон у меня сколько семян. И корнеплодов.
Говорящая морковь запнулась. Я понятия не имел, размножается морковь корнеплодами или отращивает их просто так, соответственно, морковь, как мой глюк, не имела тоже.
— Второй раз я на это не куплюсь, ты мне снишься, — предупредил я овощ.
— Ничего подобного! — возмутилась морковь, но я сделал строгий вид и упер руки в бока. Ботва морковки расстроенно поникла.
— А ну немедленно проснись! — приказал я сам себе. — А то эта овощная фантасмагория становится дурной привычкой.
Серый мир вокруг исчез, и я открыл глаза. Приснится же такое снова. Что там завтра по графику, говорящий арбуз и его разбегающиеся косточки? Никогда не думал, что питаю тайную тягу к овощам. Похоже, журнал про турнепс меня испортил.
Я сел на кровати и посмотрел на часы. Те показывали шесть утра. Отвратительно. В такое время приличные люди могут ложиться, но ни в коем случае не вставать.
Я закрыл глаза, надеясь все-таки уснуть и доспать нормально, без овощей и прочих ужасов, но быстро понял, что это мне не удастся. Мысленно проклял того идиота, который когда-то давным-давно придумал свадьбы, и слез с кровати.
Как ни странно, мне хотелось с кем-то поговорить. Игорь спит и не обрадуется, если я разбужу его, чтобы поделиться морковными впечатлениями, Лидия и Дарья тоже. К тому же, инстинкт самосохранения не позволит мне рассказывать жене и невесте, как мне не хочется жениться. Можно призвать в компаньоны Инцитата, но жаловаться бедняге-коню, испытывающему хронические проблемы с женским полом, на то, что у меня женщин слишком много, мне не позволит совесть. Значит, остается тот, у кого этих проблем никогда не было.
Бодрое курлыканье я услышал, еще поднимаясь на чердак. Пожалуй, стоит переселить слугу, который живет снизу. Три голубки сидели на полу и благоговейно внимали Каладрию, который что-то вещал с жердочки. Я даже почувствовал некоторое разочарование в своем питомце — странно, что всего три, а не десять. Правда, нагадить они успели, как целая стая.
— Приветствую тебя, о низвергнутый создатель, — поздоровался я с питомцем. Голубки, завидев меня, испуганно упорхнули к явному неудовольствию демона. — Что, опять основываешь культ? Тогда предлагаю первой заповедью сделать «не гадить на пол».
— Чего не спится, дубина? — буркнул голубь, перелетая ко мне. — Я их всю ночь окучивал, распугал мне всю личную жизнь.
— Ничего, найдешь новых. — В чем в чем, а в этом я не сомневался. — Слушай, Каладрий. — Я присел на самый необгаженный стул. — Ты же знаешь, что у меня через несколько дней свадьба?
— Еще бы не знать. Из-за этого все тут носятся, как угорелые, всех птиц мне распугали. Не понимаю, и чего вы, смертные, делаете из такой ерунды целое событие?
— Вот я тоже не понимаю. Сходили бы тихонько в церковь и все. А еще лучше вообще не ходили бы, жили бы так же, как сейчас. Только спали бы в одной спальне. — Я вздохнул. — Помнишь, как ты мне дни до смерти отсчитывал?
— Конечно, помню, — подтвердил голубь.
— Вот в ожидании свадьбы у меня примерно такие же ощущения. Только смерть был хоть какой-то шанс предотвратить.
— Так зачем ты женишься, раз ты не хочешь? — удивился Каладрий. — Кто тебя заставляет?
— В том-то и дело, что я хочу. Она же мне нравится. И в то же время не хочу. Понимаешь, мы с Дарьей поженимся, станем одной семьей, и это прекрасно. Она же теперь будет моей официальной женой. Узаконим отношения и все такое, я беру ее под свое крыло. Но с другой стороны, мы с Дарьей поженимся, станем одной семьей, и это ужасно. Она же теперь будет моей официальной женой. А вдруг она мне мозг выносить будет?
— Так она же и сейчас выносит, — заметил Каладрий.
— Да, но после свадьбы у нее появится на это законное право. Или изменится, растолстеет, переоденется из платьев в халат. Знаешь, я бы с радостью на ней женился, если бы у меня была абсолютная уверенность, что впереди у нас не будет никаких проблем. — Я, наконец, облек в слова мысль, которая не давала мне покоя и которую все никак не мог сформулировать. — Только где ж ее взять, эту уверенность.