Столь компромиссная позиция Лорис-Меликова, остерегавшегося новой войны, совпадала с мнением военного министра Д.А. Милютина, заявившего 22 марта на совещании у государя, что невыгодные условия европейских держав все же благоприятнее, чем «новая война, угрожающая нам самыми гибельными последствиями»119.
Размышляя о результатах военной кампании 1877 г., Лорис-Мели-ков в докладе великому князю отмечал не столько ее успехи, а доводил до сведения августейшего начальника недостатки и просчеты командования. Прежде всего, готовясь к войне, в России не знали, что «неприятель явится перед нами со столь искусным способом обороны». Планируя разумную тактику борьбы с крепостями, командование в боевых действиях не всегда целесообразно их выполняло, иногда несло большие потери. «Бог, — чистосердечно признавался Михаил Тариелович, — благословил наши успехи под Ардаганом и Карсом... Взятие сих крепостей составляет блестящие эпизоды кампании. Но подобные результаты дело случайности»120. Трудно себе представить, что слова эти принадлежат всеми признанному победителю Карса!
Глава вторая
НА ПОСТУ ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА 1. «УСМИРИТЕЛЬ ЧУМЫ» НА ВОЛГЕ
После окончания войны М.Т. Лорис-Меликов, увенчанный наградами, увольняется в марте 1878 г. в долгосрочный отпуск для лечения за границей: здоровье его было серьезно подорвано. Михаил Тариелович к этому времени — глава большой семьи: у него пять человек детей (один ребенок умер в младенчестве). Старшим дочерям, находившимся «на выданье», Марии и Софье, было 20 и 16 лет, младшей — семь, сыновьям Тариелу и Захарию, воспитанникам Пажеского корпуса, — 15 и 12.
Новоявленному графу, которому в октябре 1878 г. исполнилось 54 года, уже хотелось иной, более спокойной и размеренной, жизни, чем та, что была за плечами — напряженная и тревожная, наполненная нескончаемыми заботами и опасностями. Владелец вполне солидного состояния — родового и пожалованного имений, в отставку он уходить не думал: мечтал перебраться в столицу на достаточно престижную, но не слишком обременительную должность, жить в семье, своим домом в цивилизованных условиях. Он уже во время войны начал неспешные переговоры о новом месте слркбы: на Кавказе, под началом великого князя Михаила Николаевича, оставаться не хотелось, как не хотелось отправляться и в Туркестанский край, где война за Среднюю Азию еще не затухала. О содействии в поисках нового назначения Лорис-Меликов попросил своего товарища по службе на Кавказе, влиятельного военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина, контакты с которым не прерывались и в 70-е гг.
Летние месяцы Михаил Тариелович, как и перед войной, проводит на водах в Эмсе. Целебные источники в сталактитовых пещерах Эмса использовались для лечения дыхательных путей, а также заболеваний печени. Лорис-Меликову надо было лечить и то и другое. Немецкий курорт охотно посещался русской интеллигенцией (в 1874— 1876 и в 1879 гг. в Эмсе лечился и работал Ф.М. Достоевский, здесь бывали публицист «Отечественных записок» Г.З. Елисеев, поэт
К.К. Случевский, писательница княжна Н.П. Шаликова — родственница М.Н. Каткова, Е.А. Штакеншнейдер — дочь известного архитектора и др.). Но после того как в мае в 1874-м и 1875 гг. здесь пользовались водами императоры Вильгельм и Александр II, Эмс стал модным мировым курортом, популярным среди аристократии и высшей бюрократии. В читальне Эмса имелись русские газеты — «Московские ведомости» и «Голос». Из их сообщений было видно, что на родине неспокойно. Еще на Кавказский фронт русско-турецкой войны донеслась весть о покушении Веры Засулич на петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова. Вслед загремели выстрелы в представителей власти и агентов полиции в Киеве, Харькове и Одессе. В августе 1878 г. пришло сообщение об убийстве революционерами шефа жандармов Н.В. Мезенцова. Дурные вести из Петербурга и заботы о дальнейшей службе сократили пребывание графа в Эмсе.
Лечение вряд ли было завершено, когда он осенью 1878 г. появился в Петербурге, рассчитывая вплотную заняться хлопотами о новой должности и жизнеустройством семьи. Михаил Тариелович с Ниной Ивановной поначалу остановились на Большой Конюшенной, в доме А.А. Абазы, знакомого еще по Кавказу, а в эту пору председателя Департамента государственной экономии Государственного совета и члена Комитета министров. Вскоре была снята квартира на Кирочной — здесь думали обосноваться на длительное время.
«Герой Карса», как величали Лорис-Меликова в печати, застал столицу переживающей торжества по случаю возвращения из Турции войск гвардии. Еще высились триумфальные арки, воздвигнутые в честь «победоносного русского воинства», с лавровыми венками, крестами Георгиевского ордена, названием мест, прославленных подвигами гвардейцев. Но атмосфера в столице — и Лорис-Меликов сразу же почувствовал это — была отнюдь не праздничная.
Стоившая народу огромных жертв, война усилила в обществе критическое отношение к власти, к существующим порядкам. Резкое вздорожание жизни способствовало общему недовольству. Все как будто ожидали перемен, на которые смутно надеялись еще в период войны. Казалось, что после победы страна-освободительница будет жить иной жизнью. Конституция, которую по воле Александра II обрела независимая Болгария, будоражила воображение российских либералов. Адреса ряда земств прямо или косвенно намекали на необходимость участия в управлении представителей от населения: ведь русский народ, освободивший Болгарию, не менее достоин политических прав. В деревне, страдавшей от малоземелья, распространялись слухи о «черном переделе» помещичьих земель и прирезке к наделу. Стачками дали знать о себе и рабочие Петербурга и Москвы, не желавшие мириться с ростом цен и отстающей от них зарплатой. Студенческие беспорядки в университетских городах усиливали впечатление всеобщего брожения. Революционное движение изменялось на глазах: по выражению Ф.М. Достоевского, «про-пагаторы» становились «револьверщиками».
«Особое совещание для изыскания мер к лучшей охране спокойствия и безопасности в империи», созданное под председательством П.А. Валуева весной 1878 г., и к осени не смогло таких мер изыскать. О его бесплодных заседаниях М.Т. Лорис-Меликов был осведомлен его участниками А.А. Абазой, Д.А. Милютиным и самим Валуевым: совещавшиеся обсуждали преимущественно способы усиления полицейских репрессий. Но ужесточение карательной политики революционеров не останавливало.
В такой обстановке в конце декабря 1878 г. в прессе появились первые сообщения об эпидемии в Поволжье. Симптомы ее дали знать о себе в Енотаевском уезде Астраханской губернии еще в начале октября. Непонятная болезнь, охватившая жителей станицы Ветлянка и окрестные селения, похожая на тиф, унесла уже в первый месяц сотни жизней станичников. Но, как это всегда было в империи, местные власти не спешили сообщать в центр неприятные известия, думая справиться с бедой своими силами, да и характер заболевания был неясен. Атаман казачьего войска К.Ю. Фосс долго скрывал болезнь, косившую жителей подведомственной ему области, от губернатора Н.Н. Биппена. Губернатор пытался противодействовать ей своими мерами, не привлекая внимания центра. Местные власти по-своему исходили из интересов края, стремясь не нанести ущерб его рыболовным промыслам и торговле.
Городской голова Царицына Н. Мельников, в середине декабря бывший в Петербурге и вызванный к министру внутренних дел Л.С. Макову, убедился, что в министерстве ничего неизвестно о положении дел в Астраханской губернии121. А там уже началась паника. «На войне было страшно, а в Ветлянке во время болезни куда как страшнее», — сравнивали возвратившиеся с театра военных действий и нельзя сказать, чтобы слабонервные казаки122. По одной из версий (существовали и другие), именно казачий полк, вернувшийся с Русско-турецкой войны, и занес заразу в родные станицы Волжского низовья.