Таков граф Лорис-Меликов, спаситель отечества, восстановитель правды, насадитель свободы! Для этого азиата, в котором наивные люди хотят видеть европейца, нет унижения: он спустится до роли палача, шпиона, политического шулера, он растопчет суд, правду, жизнь, но сделает это так, что наивные люди увидят только мягкие движения пушистого хвоста...
Каков поп, таков приход. Многие верят, что с воцарением графа Лорис-Меликова деятельность тайной и явной полиции приняла более мягкие формы. В действительности при графе происходят иногда вещи, до сих пор неслыханные и невиданные. Недавно осужденные по делу Михайлова и других, Малиновская, Коленкина, Ольга Натансон и Витаньева9 подверглись в Доме Предварительного Заключения варварской и совершенно бесцельной пытке: их свидетельствовали для осмотра особых примет. Обыкновенно эту операцию над женщинами производят женщины же. Но тут целая свора самцов, состоящая из членов врачебной управы и жандармов, набросилась на несчастных женщин. Началось с Натансон, которая незадолго перед тем сама просила подвергнуть ее медицинскому осмотру, ввиду ее болезненного состояния. Поэтому она сперва не протестовала, но когда она поняла, в чем дело, началась возмутительная сцена насилия, повторившаяся потом над Малиновской, Коленкиной и Витаньевой. В результате Малиновская покушалась на самоубийство, о чем было напечатано в газетах, разумеется, с умолчанием о причинах. Теперь она психически безнадежно больна и отвезена в больницу. Остальные находятся в состоянии сильного нервного расстройства.
Наши легальные собраты, вам не нравятся наши теории! Нравятся ли вам сообщенные нами факты? Нравится ли вам волчья пасть графа Лорис-Меликова, или вы еще не разочаровались в его лисьем хвосте?
Михайловский Н.М. Лисий хвост и волчий рот. К характеристике Лорис-Меликова // Листок «Народной воли». 1880. 20 августа. N9 2. Статья опубликована в кн.: Литература партии «Народная воля». М., 1930. С. 77—79; Михайловский Н.К. Поли. собр. сон. Т. X. СПб., 1913. С. 38-40.
1 См. док. № 29.
2 На заседание Верховной распорядительной комиссии были приглашены гласные Петербургской городской думы и городской голова барон П.Л. Корф. См. Журнал заседания ВРК 5 марта 1880 г. (док. № 35).
3 Сабуров Андрей Александрович (1838—1916) — в апреле 1880 г. сменил на посту министра народного просвещения уволенного в отставку Д.А. Толстого. Товарищем министра просвещения был назначен Павел Александрович Марков (1841 — 1913), состоявший членом Верховной распорядительной комиссии. Николай Саввич Абаза в июле 1880 г. назначен начальником Главного управления по делам печати. Николай Христианович Бунге (1823 —1895) в июле 1880 г. назначен товарищем министра финансов, должность которого исполнял А.С. Грейг.
4 Имеретинский Александр Константинович — князь, генерал-адъютант, член Верховной распорядительной комиссии, по поручению Лорис-Меликова занимался проверкой мест заключения. См. вступительную статью (Ч. III).
5 Фомин — нелегальная фамилия члена южного Исполнительного комитета А.Ф. Медведева (1852—1926), участника покушения на товарища киевского прокурора М.М. Котляревского в 1878 г. В феврале 1879 г. приговорен Харьковским военно-окружным судом к смертной казни, замененной 20-летней каторгой. В.С. Ефремов — член харьковского кружка Д.Т. Буцинского 1877—1878 гг. В июле 1879 г. вместе с пятью сопроцессниками приговорен Харьковским военным судом к смертной казни.
6 Братья Ивичевичи Иван Николаевич (1859—1879) и Игнатий Николаевич (1857—1879) — члены южного Исполнительного комитета, смертельно ранены в феврале 1879 г., во время вооруженного сопротивления при аресте в Киеве. Неизвестно, о ком из них здесь идет речь.
7 Оболешев Алексей Дмитриевич, арестованный под именем Сабурова, Михайлов Адриан Федорович — члены «Земли и воли» и близкий к организации доктор Веймар Орест Эдуардович судились по «процессу 11 -ти» С.-Петербургским военно-окружным судом 6 —14 мая 1880 г.
8 Черевин Петр Александрович (1837—1896) — после подчинения корпуса жандармов начальнику Верховной распорядительной комиссии исполнял должность шефа жандармов.
9 Члены «Земли и воли», судившиеся по «процессу 11-ти».
3
Еще о лисьем хвосте
Наши легальные собраты так усердно восторгались земным раем, насаждением которого занят граф Лорис-Меликов, что, наконец, сам граф решил выгнать их из рая.
Такого-то числа редакторы газет и журналов были приглашены к графу для выслушивания отеческого наставления1. Наши собраты привыкли к подобным наставлениям. Они выслушивали их и от Макова, и от Григорьева, не говоря о периодических, канцелярски лаконических письменных приказаниях не писать о том, о сем, об этом, о короле прусском, о пирогах с сигом, о тетке Варваре, о тверди небесной, о гадах земных, в особенности о гадах.
Приглашения предстать пред светлые очи министра или начальника управления по делам печати практикуются сравнительно редко, но зато в этих торжественных случаях из-под перьев наших со-братов выхватываются уже не тетка Варвара или какой-нибудь единичный гад, а целые отделы литературы. Последнее приглашение состоялось на другой день после взрыва в Зимнем дворце, когда Григорьев наложил табу на: 1) народное образование, 2) политические отношения России к Германии и 3) крестьянские наделы и переселения2.
Неудивительно, что редакция «Народной воли» не была до сих пор приглашена на эти собрания. Но мы надеялись, что граф Лорис-Ме-ликов, будучи либеральным чиновником, а также искоренив крамолу, пришлет нам пригласительную повестку. Мы ошиблись: нашего представителя не было в приемном покое графа. Получив поэтому сведения об отеческом наставлении графа из вторых рук, мы не можем передать содержание графской речи с полнотою и точностью, тем более желательными, что наши собраты, конечно, не расскажут публике, как их выгоняли из рая3.
Граф начал с того, чем он всегда начинает: помахал пушистым лисьим хвостом. Он сказал несколько слов о своем уважении к печати, оказавшей столько услуг при осуществлении реформаторских предначертаний нашего августейшего вождя. Но, продолжал граф, волновать общественное мнение намеками на необходимость конституции и земского собора или вообще какого-нибудь решительного шага печать отнюдь не должна. Ничего подобного не имеется в виду и не будет. Ему, графу, восторги печати тем неприятнее, что неосновательные надежды связываются с его именем. Граф готов сделать, что может, но он может немного. Он же объединил полицию и снарядил сенаторские ревизии, которые на месте узнают нужды населения; он возвратит земству его права, следующие ему по положению, предоставит печати критику правительственных мероприятий и избавит ее от административных кар, если только печать послушается его отеческого наставления и подобру-поздорову уберется из рая. Вот все, что граф может обещать.
«И за это спасибо», — подумали, вероятно, наши, привыкшие к благодарности, собраты: все-таки «критика» предоставляется, и, по крайней мере, с точностью обозначаются пределы свободного слова. Граф поспешил разочаровать редакторов. Переходя от общего к частному, он взял со стола номер газеты «Молва» и прочитал редактору ее, г. Полетике4, наставление по поводу какого-то фельетона, в котором заключаются непочтительные отзывы о попечителе одесского учебного округа. «У вас есть дети?» — спросил между прочим граф редактора. «Есть». — «Так как же вы не понимаете, что подобными статьями подрываете уважение к школьному начальству?» Взял граф другой номер «Молвы» и прочитал наставление по поводу передовой статьи о необходимости подчинить администрацию самоуправлению. «Вы ведь и сами не верите тому, что пишете», — закончил граф. «Ваше сиятельство, — возразил г. Полетика, — я не желаю выслушивать подобные упреки». Граф моментально спрятал свой лисий хвост и разинул волчий рот: «Как! — вскричал он. — Так я закрою вашу газету!» Г. Полетика с мужеством, которого мы, признаться, от него не ожидали, отвечал: «Ваше сиятельство, можете закрыть газету, можете подвергнуть ее какому угодно взысканию, но я повторяю, что не желаю слушать эти упреки». — «Наконец, я вам передаю высочайшее повеление, чтобы подобных статей больше не было», — замял граф щекотливый разговор и, уже не экзаменуя других редакторов поодиночке, отпустил их.