Целый ряд реформ прошлого царствования — крестьянская, земская, городская — вызвал стремление к общественной деятельности, которое просит удовлетворения. Привлечение общественных представителей к участию в подготовительных законодательных работах, имеющих значение только совещательное, не только не составляет ограничения самодержавной власти, от которой всецело зависит утвердить, изменить и вовсе отвергнуть проект, но даже, в сущности, не составит ничего нового, а только правильно организует то, что уже на деле существует. Проектирующая законы центральная бюрократия и теперь находится под давлением общественного мнения. Нередко законопроекты составляются под влиянием проектов частных лиц, газетных толков, журнальных статей, отдельных постановлений одного, двух земских собраний; но это общественное мнение отрывочное, случайное, подделанное журналами. Вызванный им закон оказывается нередко непрактичным или односторонним, возбуждает критику, ходатайства других земств, и его приходится изменить вскоре после его издания. Правильное же призвание общественных представителей даст возможность власти до утверждения закона наперед узнать действительное общественное мнение и избавит ее от необходимости последующих изменений, а общество оградит от законодательных сюрпризов и, удовлетворяя его стремлению к общественному служению, возбудит в нем чувство солидарности с правительством и нравственной ответственности за издаваемые законы.
Наконец, казалось бы полезным обсудить и установить в программе привлечение общественных учреждений и их чинов к возможно большему участию и в самом выполнении на местах некоторых предстоящих мер, напр., по организации переселений, кредита для крестьян и проч. Это избавит правительство от необходимости набирать и оплачивать целую армию местных чиновников, без уверенности их живого участия к делу. Привлечение же общественных учреждений установит солидарную с правительством ответственность общества и за самый ход преобразований.
12 апреля 1881 г.
Былое. 1918. № 4-5. С. 181—184.
№ 72
ЦАРЮ «ТРУДНО И ТЯЖЕЛО ВЕСТИ ДЕЛО С ПОДОБНЫМИ МИНИСТРАМИ»
...Сегодняшнее наше совещание1 сделало на меня грустное впечатление. Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного
Совещание в Гатчине 21 апреля 1881 г.
правительства, но пока я не буду убежден, что для счастья России это необходимо, конечно, этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-нибудь убеждусь в пользе подобной меры, слишком я уверен в ее вреде. Странно слушать умных людей, которые могут с е р ь е з-н о говорить о представительном начале в России, точно заученные фразы, вычитанные ими из нашей паршивой журналистики и бюрократического либерализма.
Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу. Дай Бог, чтобы я ошибался. Не искренни их слова, не правдой дышат. Вы могли слышать, что Владимир, мой брат, правильно смотрит на вещи и совершенно, как я, не допускает выборного начала. Трудно и тяжело вести дело с подобными министрами, которые сами себя обманывают...
Ваш от души Александр.
Письмо Александра III К.П. Победоносцеву 21 апреля 1881 г. // ОР РПБ. ф. К.П. Победоносщва (230), к. 4389, д. 3, л. 6. Опубликовано в кн.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки / С пред. М.Н. Покровского. Т. /. Полутом 1. М.—Пг., 1923. С. 49.
№ 73
СОВЕЩАНИЕ 28 АПРЕЛЯ 1881 Г.
Программа совещания, разосланная министрам и членам Комитета министров.
На совещании сего 28 апреля министром внутренних дел будут доложены:
1. Переданная Его Императорским Величеством Государем Императором записка об устройстве особых следственных комиссий с центральною во главе, для исследования дел о государственных преступлениях;
2. Записка о предметах ведомства департамента государственной полиции в связи с предположением о некоторых мероприятиях для устройства на прочных основаниях предупредительной полиции.
3. Записка о предметах ведомства департамента;
Соображения о предварительных распоряжениях по пересмотру
некоторых частей Положений о земских и городских учреждениях, в видах урегулирования деятельности сих учреждений;
и 4. Составленная в министерстве внутренних дел, в феврале сего года записка по поводу разновременно поступивших заявлений земских собраний о мерах к устранению расстройства быта крестьян.
Рассуждали много и все вертелось около учреждения конституционного. В<еликий> кн<язь> Владимир в конце выразился, что надо отложить дело. Когда вышли, Набоков заявил новость о манифесте и прочел1. Взрыв негодования. Абаза, выходя из себя, кричал: надо остановить, надо требовать, чтобы Государь взял назад это нарушение контракта, в который он вошел с нами...
Тут Аорис-Меликов остановил его.
Тут Абаза с азартом сказал: Кто писал этот манифест?
Я выступил и сказал: я.
Минута драматическая. Я поспешил уехать.
Любопытно, что после этого многие отворачивались от меня и не подавали руки. Негодовал сильно Набоков2.
Все это происходило на Фонтанке, в кабинете Лорис-Меликова.
Запись происходившего на совещании 28 апреля, сделанная К.П. Победоносцевым на обороте его программы.
ОР РГБ. Ф. К.П. Победоносцева (230), к. 4389, д. 3, л. 1—2. Опубликовано в кн.: К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. 1. Полутом 1. С. 51.
1 Манифест 29 апреля 1881 г.
2 О позиции министра юстиции Д.Н. Набокова см. также в письме Александра III К.П. Победоносцеву 30 апреля 1881 г. (док. № 75).
№ 74
ПРОШЕНИЕ ОБ ОТСТАВКЕ
29 апреля 1881 г.
С.-Петербург
«Ваше Императорское Величество.
Давно уже расстроенное здоровье мое, в последнее время, вследствие чрезмерных трудов, стало ухудшаться все более и более.
В 1876 году, находясь на излечении за границею, я ввиду осложнившихся политических отношений и ожидания возможности военных действий, призван был, по личному выбору в Бозе почившего Государя Императора, для сосредоточения на кавказской границе корпуса, действовавшего впоследствии в Азиатской Турции, и с той поры до настоящего времени не прерывал усиленной деятельности в званиях: сперва командующего означенным корпусом, затем, последовательно: временного Астраханского генерал-губернатора для принятия мер против эпидемии на низовьях Волги, вызвавшей повсеместную тревогу; Харьковского генерал-губернатора, главного начальника Верховной распорядительной комиссии и, наконец, министра внутренних дел.