Раз допущена такая подмена, дальнейшее падение самодержавия может быть высчитано с математической точностью. Раз интеллигенция вместо роли служилого класса при Государе захватила бы роль представительства якобы народной воли — дело монархии и народа было бы кончено. Государь может держать в своих руках «служилых» и не допускать их до чрезмерных захватов. Но народ не имеет никаких способов, как мы видим это на примере всей конституционной Европы, держать в своих руках выбранных им представителей и всегда делается игрушкой их интриг. Политиканствующий слой, в совокупности своих партий, делается владыкой страны, и ослабление власти Монарха, а в идеале и полное ее уничтожение становится целью усилия этого слоя...
Граф Лорис-Меликов принес с собою на самую вершину государственной власти такое направление уже не одних понятий, а действий, которое имело первые начала перевороту, строило основы замены самодержавия парламентаризмом... Ответственность за страшное дело 1 марта, разумеется, лишь косвенно падает на тогдашнего министра внутренних дел... Но то, что было сознательным предметом забот Ло-рис-Меликова, его политика «сближения» власти с народом, — всецело лежит ответственность на нем. А эту политику нельзя назвать иначе как рядом гибельных ошибок, в один год расшатавших Россию, как и в сотую долю не могли бы расшатать ее соединенные усилия всех революционеров и либералов. Уверенные в графе Лорис-Меликове земские конституционалисты стремятся поддержать его усилия, повсюду возбуждая требования «представительства» — или хотя бы видимость таких требований — со стороны земств.
Итак, с одной стороны, политика Лорис-Меликова быстро расшевелила все оппозиционные элементы, всем им внушила самоуверенность и облегчила возможность организации и действия. В то же время господство графа Лорис-Меликова дезорганизовало правительство. Император Александр II не хотел ограничения самодержавия. Поэтому граф предпринял ряд мер, чтобы всецело овладеть доверием Государя и окружить его сетью личных влияний, благоприятствовавших его планам.
ТихомировЛ. Консупиупуц1Юналиапы в эпоху 1881 года. М., 1895 // Тихомиров А. Критика демокраупии. Суугшпъи из журнала «Русское обозрение». 1892—1897. М., 1997. С. 229, 231-232, 234, 237.
1 Тихомиров Лев Александрович (1852—1923). С 1879 г. — член Исполнительного комитета, «Народной воли». В эмиграции вместе с П.Л. Лавровым издавал «Вестник «Народной воли». В 1888 г. напечатал брошюру «Почему я перестал быть революционером?». Вернулся в Россию монархистом. В 1909—1913 гг. редактировал «Московские ведомости».
№ 91
ЛОРИС-МЕАИКОВ И Р.А. ФАДЕЕВ
Хотя система Лорис-Меликова и не успела, в краткое его управление, выразиться в целом ряде положительных мероприятий и узаконений, но дух ее, общее ее направление, тем не менее, были вполне определенны. Некоторое отражение общего ее смысла можно найти в книге покойного Фадеева — «Письма о современном состоянии России», напечатанной за границею с дозволения нашего правительства и допущенной в Россию, в силу испрошенного Лорис-Меликовым высочайшего повеления. Многим, быть может, неизвестно, что генерал Фадеев, прежний товарищ Лорис-Меликова по службе на Кавказе, был ближайшим помощником его, именно по уяснению того преобразовательного пути, на который решено было вступить. В этом отношении и в смысле историческом, нам кажется, весьма важно установить сочувственное отношение всесильного в то время государственного деятеля по взглядам, которые были формулированы Фадеевым. В докладе своем покойному государю о книге Фадеева Лорис-Меликов излагал сущность этих взглядов. Главное наше зло, — так докладывал министр о взглядах, изложенных Фадеевым, — заключается в том, что в последние два десятилетия в России образовался как бы промежуток между правительством и подданными, дающий место и простор всяким противообщественным явлениям. Такой промежуток явился последствием великой меры освобождения крепостных, лишивших дворянство его сословной связи и прежнего значения — опорной силы государства, не заменимою никакою иною силой. Бюрократия, как орудие исключительно механическое, могло легко осуществлять виды высшей власти при нравственной поддержке преобладавшей общественной силы; ныне же она проводит до почвы только форму, а не дух мероприятий, вследствие чего правительство оказывается недостаточно вооруженным против общественных явлений... Только земство может стать для власти такою же несокрушимою опорой, какою было недавно дворянство, а так как громадное большинство русских людей искренно 'веруют в царскую власть, то земство, непосредственно погруженное в этом большинстве, представляет вместе с тем силу самую благонадежную. Просьба Фадеева о дозволении ему написать его книгу за границею была доложена покойному государю, и состоялось повеление, чтобы дело это было рассмотрено Лорис-Мели-ковым вместе с министрами военным и иностранных дел. Испросив также и мнения тогдашнего министра внутренних дел (Макова), председатель верховной комиссии так докладывал о решении, к какому пришли министры: «Хотя некоторое расширение свободы мысли и слова, очевидно, вызывается современными потребностями, но должно иметь в виду, что гласное обсуждение мнений, высказанных Фадеевым, возбудит, может быть, в обществе ожидание каких-либо новых мероприятий со стороны правительства; и потому оно окажется своевременным в таком лишь случае, если взгляды автора будут признаны не стоящими явно в разрез с видами правительства. Мы (т. е. председатель верховной комиссии и министры) не считаем себя вправе взвешивать подобный вопрос и повергаем его на воззрение Вашего императорского величества. Основная мысль сочинения можно (продолжает доклад) сжать в три положения: 1) восстановление и развитие коренных преданий Царствующего дома, как конечная цель; 2) обсуждение настоятельных вопросов общенародного хозяйства, в связи с соответствующими мерами земского и местного устройства, как основание истекшего опыта при спросе земства, как начало; 3) сплочение охранительных общественных сил в связное целое, замещающее прежнюю опорную силу государства новою силой, как средство». Вот каковы были те, лишь слегка намеченные, но вполне определенные в смысле направления, взгляды, которых обнародование председатель верховной комиссии и министры считали возможным лишь в таком случае, если те взгляды будут признаны не состоящими явно вразрез с видами правительства. Таким образом, последовавшее соизволение на напечатание книги и на допущение ее в России было вместе и признанием только что приведенного положения. Так как о положительных видах Лорис-Меликова, в кратковременное его управление, не имеется доселе в нашей печати верных сведений, то наша справка имеет значение весьма важного исторического документа, в каком качестве он и приводится.
Полянский А. Внутреннее обозрение // Русская мысль. 1889. Кн. 1. С. 168—170.
№ 92
Б.Н. ЧИЧЕРИН1: «РОССИИ ОН ВОВСЕ НЕ ЗНАЛ»
Очевидно, требовалась некоторого рода диктатура, но не чисто полицейская, а опирающаяся на общественное мнение. С этою целью призван был Лорис-Меликов. Мысль была совершенно верная, но, к сожалению, исполнителю недоставало государственного смысла. Лорис-Меликов был хороший генерал, умный, распорядительный, хоть не без значительной доли азиатской хитрости... Но России он вовсе не знал, о гражданских порядках имел самое смутное понятие, готов был на всякие кривые пути и при этом заражен был непомерным тщеславием, которое побуждало его во что бы то ни стало искать популярности...
Толстой был личным выбором монарха. Победоносцев его подсунул... Узнав о его назначении, я сказал, что, верно, государь, как честный человек, хочет испытать ложь во всех ее видах: ложь хитрую в лице Лорис-Меликова, ложь легкомысленную в лице Игнатьева и ложь злую в лице графа Толстого.
Чичерин Б.Н. Воспоминания. Земство и Московская Дума. М., 1934. С. 98—99, 221.