Кн. Мещерский, по-видимому, сомневается в этой высокой оценке и пытается лягнуть отошедшего в вечность государственного деятеля, которого, думает он, никто, по присущей нам забывчивости, отстаивать не станет, — князь Мещерский ошибается. Имя графа Лорис-Меликова никто не сможет ни затемнить, ни обесславить. Личность его была светла, заслуги многосторонни, намерения великодушны, на него возлагались великие упования, ему доверяли все, ибо доверие это получило начало и освещалось державным словом в Бозе почившего Царя-Освободителя.
Сергей Писарев, бывший ординарец гр. Лорис-Меликова. 5 января 1889 г. с. Измайлово, Орл. губ.
Кавказ. 1889. 18 января.
№ 13
В ПРОТИВОСТОЯНИИ ИНТРИГАМ СВЯТОПОЛКА-МИРСКОГО
17-го января с фельдъегерем я получил письмо помощника Вашего Императорского Высочества и начальника штаба армии от 14-го и 11-го чисел сего месяца, общее содержание которых резюмировано генерал-адъютантом князем Мирским в следующих четырех пунктах:
1) В высшей степени желательно как можно скорее и прежде конца этого месяца овладеть Эрзерумом.
2) Если быстрое овладение Эрзерумом признается невозможным, объяснить подробно причины.
3) Уведомить, с приложением имеющихся для этого данных, к какому времени следует ожидать сдачи Эрзерума при продолжении настоящей блокады.
4) Представить соображения о военных действиях в Анатолии в будущем, приняв в их основание все условия, изложенные в письме.
В настоящем докладе я буду иметь честь представить соображения относительно первых трех пунктов; что же касается предположений о военных действиях наших в Анатолии в настоящем году, то мнение мое по этому предмету, с кратким очерком кампании прошлого года, изложено в особых прилагаемых записках.
Овладение Эрзерумом открытою силою, без предварительного бомбардирования, после неудавшейся попытки 28-го октября, до настоящего времени не входило в программу наших действий. Вслед за падением Карса предположение было, усилив состав Соганлугс-кого отряда 10-ю пехотною и 3-ю кавалерийскою дивизиями, а) занять город Ольту с округом, б) перейти с частью войск на северо-западную сторону Эрзерума к Гинску, чтобы иметь возможность действовать оттуда на трапезондское шоссе и тем препятствовать как усилению неприятеля, так и подвозу довольствия, ив) занятие прилегающих к Эрзеруму турецких провинций.
Не подлежит сомнению, что атака сильно укрепленного Эрзерума и в особенности зимой, когда вся окружающая равнина покрыта сильным снегом, глубиною не менее двух аршин — составляет предприятие в высшей степени рискованное. Оно может быть вызвано, как докладывал я Вашему Высочеству через полковника Гельмерсена, лишь в том случае, если бы мы сами находились в безвыходном, так сказать, положении, вследствие совершенного недостатка провианта или же усилия болезненности до размеров повального тифа, когда большая половцна войск, как бывали тому примеры в войнах 1828 и 1829 годов и отчасти в 1854 и 1855 годах, сляжет в госпитали. Благодаря принятым мерам, ничего подобного у нас еще не существует: провиант добывается исподволь; болезненность, правда, велика и достигает здесь с околодочными до 5000 человек, но до критического положения в этом отношении еще далеко. С ожиданием прибытия медицинского персонала и новых госпиталей, я не теряю надежды, что санитарное состояние войск улучшится. Возвращаясь к вопросу овладения Эрзерумом открытою силою, считаю себя обязанным добавить, что неудавшаяся атака ухудшит наше материальное положение, так как мы не в состоянии будем даже приютить раненых; в нравственном же отношении неудача эта в высшей степени ослабит выгоды, приобретенные нами дорогою ценою, рядом существенных успехов и побед.
Овладение позициею Деве-Бойну, расстроив вконец остатки войск Мухтара и Измаил-паши и лишив их почти всей полевой артиллерии, вынудило турецкого главнокомандующего запереться на зиму в Эрзе-руме. Мухтар-паша, вероятно, не допускал возможности, что мы решимся обложить Эрзерум зимою, которая здесь обыкновенно бывает чрезвычайно сурова, и тем отрезать его от всяких сообщений с остальною частью Азиатской Турции: напротив того, достоверно известно, что он надеялся сохранить за собою трапезондское шоссе и, пользуясь им, сформировать к весне новую армию, причем кадрами могли послужить остатки 52-х батальонов, вошедших в Эрзерум после боя на Деве-бойну в числе 27 600 человек, как это видно из взятого на пароходе подлинного рапорта Мушир-паши в сераксириат, от 28-го ноября, присланного мне из Тифлиса. Ожидания эти не сбылись, и с
30-го декабря город уже окружен настолько нашими войсками, что новый мушир поставлен был в невозможность сноситься со своим правительством, а положение гарнизона и населения сделалось до такой степени бедственным, главным образом, вследствие развития болезненности, что Измаил-паша в письме от 14-го января убеждает меня прекратить военные действия во имя человеколюбия.
Все это, однако, не дает мне возможности категорически ответить на столь важный вопрос: к какому времени следует ожидать сдачи Эрзерума? Она может совершиться и в ближайший срок, даже до 1-го февраля, но нельзя отвергнуть, что турки, воодушевляемые фанатиком Измаил-пашой и ближайшим его помощником Мусою Кунду-ховым, продержатся еще целый месяц и, пожалуй, и долее, так как недостатки собственно в пшенице, полагаю, они встретят. Главную надежду на ускорение сдачи мы должны возлагать на сильное развитие болезненности в гарнизоне и населении, на недостаток мяса и соли, на постоянные тревоги охотничьими командами, к которым можно будет прибегнуть через несколько дней, и, наконец, на действие дальнобойных орудий по городу. Подвоз последних замедлился вследствие крайне дурного состояния дорог, метелей и необходимости воспользоваться перевозочными средствами для доставки госпиталей, кибиток и провианта.
Выгоды, приобретаемые нами, если бы Эрзерум сдался до заключения перемирия или мира, настолько очевидны, что считаю излишним упоминать о них: перехожу прямо к рассмотрению случая, если перемирие будет заключено до падения Эрзерума.
Согласно преподанной мне Вашем Высочеством, в рескрипте от 28-го декабря, инструкции, я обязан был при открытии переговоров о перемирии заявить, между прочим, требование о немедленном очищении Эрзерума турецкими войсками и занятии его нами, а также об удалении находящихся там турецких войск за линию Байбурт—Ма-махатун. Требование это в последних числах декабря, когда сообщение с Трапезондом и Эрзингяном находилось еще в руках турок, могло быть или отвергнуто, или же достигнуто нами только вследствие успехов за Балканами. Ныне положение это значительно изменилось: мы окружили Эрзерум со всех сторон и, следовательно, при заключении перемирия очищения его почти не будет уступкою со стороны турок; они вынуждены будут сделать это в силу необходимости, для спасения гарнизона, могущего в период перемирия погибнуть от болезней и лишений.
Результаты, достигнутые нами за Боганлугом, не ограничиваются лишь полным обложением Эрзерума и постановлением его в критическое положение. Со времени падения Карса мы заняли уже обширные Ольтинский и Хнысский округа и, прочно водворясь там, ввели наше управление; кроме того, мы успели приобрести влияние на курдов, и при произведенных движениях кавалерии от Хныса и Алашкерта к Мелязгирду, они, несмотря на все подстрекательства турок, никакого противодействия нам не оказывали. Наконец, пространство от Эрзерума и почти до Байбурта подчинилось также нашему влиянию после рассеяния турецкой кавалерии 24-го декабря: наши мелкие кавалерийские части свободно двигаются по этому пути для наряда ароб и приискания провианта и фуража.